Тьма в конце тоннеля. Обмен Фарнеманна. Человек без лица. - [10]

Кредо Райдера «жить или умереть» претило Лонгмену, чье собственное кредо, сформулируй он его когда-нибудь, звучало бы примерно так: выжить любой ценой. Да, он подписался под условиями Райдера по доброй воле. По доброй воле? Нет. Он был втянут в это в полулетаргическом состоянии, но это ничего не объясняло.

Он уже давным-давно перестал считать их первую встречу случайной. Более точным, внушавшим благоговейный ужас определением было бы — фатальность. Время от времени он апеллировал к идее судьбы, но Райдер был к ней безразличен. Он не углублялся ни в причины, ни в обстоятельства. Случалось то-то, за ним следовало то-то, вот и все.

Они встретились на бирже труда на углу 6-й и 23-й улицы в одной из терпеливых очередей безработных, тянущихся туда, где служащий делал мистическую запись в синей книге и выдавал еженедельное пособие. Он первым заметил Райдера в соседней очереди — высокого, стройного брюнета с броским лицом. Его нельзя было не отметить в толпе цветных, длинногривых юнцов и серых людей среднего возраста, к числу которых Лонгмен с неохотой был вынужден причислить и себя.

Зачастую люди в очередях завязывают разговоры, чтобы скоротать время. Другие приносят с собой чтиво. Лонгмен, как правило, по дороге на биржу покупал «Пост» и в беседы не ввязывался. Но несколько недель спустя, увидев Райдера прямо перед собой в очереди, он завел с ним разговор. Райдер явно был из тех, кто о своих делах помалкивает, а лезущих в душу отшивает. Но он обратил внимание на заголовок «Пост»:

«Угон еще одного «Боинга».

— Это заразительно, просто чума, — сказал Лонгмен.

Райдер кивнул.

— Не возьму в толк, что они с этого имеют, — добавил Лонгмен.

— Затрудняюсь ответить, — голос Райдера оказался неожиданно низким и властным. Голос начальника, подумал Лонгмен.

При таком ответе Лонгмен обычно отступал, он не любил навязываться. Но Райдер возбуждал его любопытство, поэтому он пошел несколько дальше и произнес то, чему в конце концов суждено было оказаться пророчеством:

— Если б они с этого что-то имели — кучу денег, скажем, — я бы еще понял…

Райдер улыбнулся:

— Все — риск. Каждый вдох и то рискован: можно вдохнуть яд.

— Ну, это не в наших силах, — сказал Лонгмен, — я где-то читал, что остановить дыхание невозможно, даже если вы захотите.

Райдер снова улыбнулся:

— Думаю, и этим можно научиться управлять, если найти верный путь.

Добавить, казалось, было нечего, и разговор увял. Лонгмен вернулся к газете. Расписавшись в ведомости, Райдер вежливо раскланялся с Лонгменом.

Неделю спустя Лонгмен с удивлением заметил, как Райдер специально перешел к нему в очередь. Теперь он чувствовал себя менее скованно.

— На этой неделе еще один самолет угнали. Читали?

Райдер мотнул головой:

— Я не читаю газет.

— Парню не повезло. Когда они сели для заправки, снайпер пристрелил его.

— Закономерно. Не умеешь— не берись. Это верно для любого бизнеса.

— А вы занимались бизнесом?

— Некоторым образом.

Больше он ничего не объяснил. Лонгмен (почему — непонятно) стал рассказывать о себе:

— Я работал проектировщиком на строительстве. Знаете, коттеджики на Айленде? Ну, фирма разорилась, и я вылетел.

Райдер кивнул.

— По профессии-то я не строитель, — продолжал Лонгмен, — я был машинистом подземки.

— На пенсии?

— Мне только сорок один.

Райдер деликатно заметил:

— Я знаю, что машинисты очень рано выходят на пенсию.

Реверанс был грациозен, но Лонгмена на мякине не проведешь. Седой, он выглядел изрядно потасканным, и обычно возраст ему накидывали.

— Я был машинистом лет восемь, но несколько лет назад ушел оттуда.

Райдер снова кивнул. Девяносто девять человек из ста должны были бы поинтересоваться, с чего это он надумал бросить работу на подземке. Раздосадованный Лонгмен задал контрвопрос, которого раньше старательно избегал:

— А что было вашей специальностью? Я имею в виду — постоянной?

— Я был военным.

— Ив каком чине?

— Полковник.

Лонгмен был разочарован. По опыту армейской службы он знал, что в тридцать лет — а именно столько он на глазок дал Райдеру — невозможно стать полковником. Значит, парень — врун.

Райдер добавил:

— Не американской армии.

Объяснение отнюдь не развеяло сомнений Лонгмена. В какой армии служил Райдер? Речь его звучала абсолютно по-американски, ни тени акцента. В канадской армии? Но и там к тридцати до полковника не дослужишься.

Он подошел к стойке за своей уже оформленной книжкой, затем подождал Райдера. Выйдя, они двинулись в сторону 6-й авеню.

— Вам куда? — спросил Лонгмен.

— Все равно, хочу прогуляться.

— Не возражаете — вперед? Мне тоже делать нечего.

Они шли к 30-м улицам, обмениваясь замечаниями, но загадка изводила Лонгмена, и наконец, стоя на краю тротуара у перекрестка, он выпалил:

— А в какой армии вы служили?

Райдер выдержал столь долгую паузу, что Лонгмен уже собрался извиниться за бестактный вопрос, когда последовал ответ:

— В последней? Биафра…

— М-м-м, — промычал Лонгмен;— Понимаю.

— А перед ней — Конго. Да, еще Боливия.

— Вы — «солдат удачи»? — Лонгмен поглотил такое количество приключенческого чтива, что подобные сюжеты были для него привычными.

— Маскарадная кличка. Наемник — вот это ближе к истине.