Тьма, сгущайся! - [16]

— Мы не знаем. Подозреваем, что где-то на Луне произошел мощный взрыв. Может быть, пожар на советской базе — вдруг взорвалось ракетное топливо?

— Это не дало бы столько света, Йо. А может, Амбарцумян изобрел световой сигнал мощностью в двадцать Лун?

— Атомный фонарь? — невесело усмехнулся Йоханнсен — У Дюфресне другое предположение: все звезды за нами превратились в сверхновые.

— Да, эффект был бы таким же — согласился Дон — Но, Йо, что это за штука над Атлантикой?

Штукой, о которой он говорил, было яркое желто-фиолетовое пятно, появившееся на спокойной глади океана.

Ричард Хиллэри задернул занавеску, чтобы резкие утренние лучи солнца не слепили глаза, и попытался поудобнее устроиться в кресле автобуса-экспресса, который начал набирать скорость по дороге в Бат. Этот автобус был приятной неожиданностью после подпрыгивающего на выбоинах дороги драндулета, на котором Ричард ехал из Портшеда в Бристоль. Хиллэри почувствовал, что приступ болезни проходит: внутренности, которые час назад свивались змеиным узлом, теперь успокаивались.

«Вот что может сделать с воображением один вечер, проведенный с пьяным валлийским поэтом — с иронией подумал он — Черт, какая была боль! Этого мне хватит надолго.»

Во время прощания Дэй Дэвис был в исключительно приподнятом настроении. Он громко декламировал «Прощай, Лона», на ходу сочиняя отдельные обороты. Сыпал ужасными неологизмами, например, «лунотьма» и «светолюди», а под конец разродился «румянодевой». И избавившись от общества Дэвиса, Ричард испытал искреннее и глубокое облегчение. Сейчас его даже не раздражало радио, которое включил водитель автобуса, вынудив тем самым пассажиров слушать приглушенные звуки американского неоджаза, бессмысленного, как республиканская партия.

Ричард тихо, но глубоко вздохнул. «Да, нет больше Дэя, по крайней мере, сейчас… нет научной фантастики, нет больше Луны. Да, главное — нет больше Луны.»

Из радиоприемника прозвучал голос:

— Мы прерываем наши радиопередачи для важного сообщения из Соединенных Штатов Америки.

8

Хантер и Профессор разговаривали, наблюдая за Странником. Кудрявая шевелюра и буйная борода Хантера на мгновение заслонили золотистую часть шара, и блестящий череп Профессора приобрел какой-то странный оттенок.

Пол почувствовал неожиданный прилив энергии, прыгнул на эстраду, и не задумываясь о последствиях, крикнул:

— Я обладаю секретной информацией о звездных фотографиях, на которых ясно видны поля деформации! Они полностью подтверждают высказывания…

— Довольно! У меня нет времени выслушивать бредни фанатиков! — крикнул Профессор и снова обратился к Хантеру.

— Я могу поспорить, Росс, что, если этот объект удален от Земли на такое же расстояние, как и Луна, то он должен быть величиной с Землю. Наверняка! Но только…

— Исходя из предпосылок, что это шар! — резко перебил его Хантер — Он может быть и плоским, как тарелка.

— Конечно, исходя из предпосылки, что это шар. Но это, пожалуй, наиболее естественное и рассудительное предположение. Вы согласны? Послушайте, если этот объект всего в тысяче километрах от нас — на секунду он задумался — его диаметр составит сорок восемь километров, да?

— Да — подтвердил Хантер — вы правы.

Профессор кивнул так энергично, что если бы не придержал очки, то они упали бы на землю, и продолжил:

— А если он находится только в сотне километрах, то свет — его собственный, а не отражение солнечных лучей…

— И диаметр его будет равен почти пяти километрам — закончил за него Росс.

— Да — согласился Пол, включившись в разговор — Но в таком случае период его обращения на орбите составит девятнадцать минут, или четыре градуса в минуту, а такое движение мы можем наблюдать и без помощи звезд.

— Вы совершенно правы — кивнул Профессор, обращаясь к Полу, как к старому знакомому — Четыре градуса, угловые размеры Пояса Ориона. Если этот шар действительно двигается с такой скоростью, то мы вскоре заметим его движение.

— Но откуда вы знаете, что он вообще перемещается по орбите? — спросил Хантер — Откуда такая уверенность?

— Это еще одно мое предположение — громко и с определенной горечью ответил Профессор — как и то, что он отражает солнечные лучи. Я не знаю, откуда он взялся, но он находится в космосе; и пока мы не убедились, что дело обстоит иначе, можно допустить, что он подчиняется законам космоса. Что вы хотели сказать о звездных фотографиях? — обратился он к Полу.

Пол начал рассказывать.

Марго не поднялась вместе с ним на эстраду. Она стояла внизу (вокруг нее толпились люди и жарко спорили, а две женщины, присев рядом с Дылдой, растирали ему запястья) и всматривалась в странные аметистово-топазные дорожки, проложенные лучами Странника на глади Тихого океана. Ей пришло в голову, что все призраки ее прошлого, а может быть, даже прошлого всего мира, придут к ней по этой тропе, вымощенной драгоценными камнями.

В поле ее зрения показалась Чалма.

— Я вас узнала, дорогая — сказала она обвиняющим тоном — Вы ведь невеста этого… космонавта. Я видела вашу фотографию в «Лайфе».

— Пожалуй, вы правы — вмешалась другая женщина, в светло-сером свитере и брюках — Я тоже видела эту фотографию.