Тьма наступает - [17]

Ему вновь грозило место Омеги.

Альфа так рыкнул на Нытика, что тот с пронзительным визгом распластался на песке, зажмурив глаза. Затем полуволк щелкнул зубами на Марту и Кусаку, которые тоже покорно опустили головы.

Счастливчик не верил своим глазам. Собаки слушались Альфу! После всего, что было вчера, они все равно покорно подчинялись прихотям этого труса! Неужели они позволят Альфе изгнать его из стаи?

Альфа распушил шерсть, чтобы казаться крупнее, и важно шагнул вперед. Он неторопливо подошел к Счастливчику и презрительно скривил губы:

— Напомнить тебе о наказании, к которому ты был приговорен за свое предательство?

Счастливчик гневно взглянул на него, но промолчал, стиснув зубы. Сейчас ему было все равно, вчерашний ужас перед клеймлением сменился испепеляющей яростью. И это называется стая? И это называется друзья? Предатели! После всего, что он для них сделал, после всего, что они пережили вместе, они боятся заступиться за него!

Зато Альфа упивался своим торжеством и унижением Счастливчика. Обернувшись к стае, он важно пророкотал:

— Закон стаи суров, но всегда справедлив! Поскольку этот злополучный городской пес, в самом деле, принес стае кое-какую пользу во время отступления из старого лагеря, я буду снисходителен к нему. Пожалуй, я пощажу его шкуру и изгоню прочь, не оставив клейма!

— Альфа прав. Омега должен уйти, так будет лучше для всех нас!

Это сказала Лапочка. Она смотрела на Счастливчика своими большими карими глазами, и он шкурой почувствовал ее обиду. Счастливчик потупился.

Он горько сожалел о том, что обманул Лапочку. Простит ли она его когда-нибудь? Впрочем, какое это имеет значение, если они больше никогда не увидятся? Наверное, что-то в его глазах рассердило Лапочку, потому что она вдруг оскалила зубы.

— Ты предал обе стаи! — прорычала она с такой яростью, что Счастливчик невольно попятился. — Неужели после этого ты ждал, что тебе смогут доверять?

Счастливчик опустил глаза, не в силах смотреть на нее. Он повернулся к Белле. Почему она молчит? Разве не она придумала всю эту затею с шпионажем? Разве не она уговорила его втереться в стаю Альфы, чтобы побольше узнать о ее жизни и выяснить, можно ли как-нибудь добиться для Собачек-на-поводочке права пользоваться водой и охотничьими угодьями стаи? Ведь он, Счастливчик, с самого начала не хотел в этом участвовать, Белле пришлось уговаривать его, убеждая, что это необходимо для выживания Собачек-на-поводочке! А сколько раз он хотел уйти из стаи, но она обманом заставляла его повременить с бегством?

Но теперь Белла смотрела на него, как на чужого. И молчала.

— Белла? — не выдержав, тявкнул Счастливчик.

Что происходит? Почему она так ведет себя с ним?

Остальные собаки стояли молча, не поднимая глаз. Даже маленькая Дейзи не смотрела на Счастливчика, только тоненько скулила и жалась к его боку.

«Они все предали меня… Даже Собачки-на-поводочке! — с горечью подумал Счастливчик. — Выбирая между дружбой и выгодой, они выбрали покровительство Альфы!»

Это предательство глубоко ранило его. Разве он был не вправе ожидать преданности от собак, для которых столько сделал? Но они просто отвернулись от него, когда он перестал быть им нужен.

Счастливчик коротко взглянул на Беллу. Вид у нее был слегка огорченный, но решительный. Видимо, она приняла решение пожертвовать братом ради выживания стаи. Что ж, отлично!

Не говоря ни слова, Счастливчик повернулся спиной к обеим стаям и стал карабкаться вверх по скале.

Ничего, он отыщет какую-нибудь дорогу, придет в другую долину. Будет бегать за кроликами, пить из ручьев, а для ночлега отыщет себе какое-нибудь теплое укромное местечко…

«Я снова буду свободен!» — сказал себе Счастливчик и даже попытался весело взмахнуть хвостом. Разве не об этом он мечтал еще совсем недавно? Разве не этого он хотел, когда жил в дикой стае, терзаясь постоянными страхами и стыдом?

Но даже хвост предал его и не захотел подняться. Он уныло висел за спиной, как символ поражения.

«Но ведь я всегда мечтал о свободе!»

Он столько думал о вольной жизни одиночки, он так стремился избавиться от груза ответственности за других собак и зажить одному, отвечая только за самого себя, так почему же теперь свобода кажется ему унылой пустошью? Выходит, за время жизни с другими собаками он, сам того не подозревая, полюбил то, что всегда презирал, — общество, дружбу, совместную охоту… стаю?

«Нет! — рявкнул про себя Счастливчик. — Нет! Это просто привычка, уже сегодня вечером я буду смеяться над этой тоской! Я всегда был сам по себе, любая стая только висела у меня на хвосте, мешая жить по-своему! Я — Счастливчик, я — пес-одиночка, живу сам по себе и ни перед кем не отчитываюсь! Что дала мне жизнь в стае? Только обман и предательство! Белла использовала меня и бросила при первой же возможности, Собачки-на-поводочке променяли меня на покровительство жестокого труса. Лапочка… Ах, Лапочка… Прости меня, если сможешь!»

Не выдержав, Счастливчик заскулил и бросился в сторону леса. Сердце у него разрывалось. Кого он хотел убедить, твердя про свою судьбу одиночки? Себя? Небесных псов? Предателей, оставшихся на берегу? Хуже всего было то, что он не верил ни единому своему слову.