Ткущие мрак - [2]

Потом, оказавшись в Шаруде, она увидела великий водопад, четыре самых высоких пика этой части мира и… владетеля сурового края. Возможно, странно было ставить воду, горы и человека в один ряд, но каждый из них поражал ее чем-то своим.

Будущий муж казался таким же странным, загадочным, суровым и чуждым, как все, что окружало южанку.

Затем была свадьба, пир на несколько дней, грандиозное празднество, когда к ее ногам бросали нежные эдельвейсы, славя молодоженов.

Она помнила момент, как мальчишка прошел по натянутому тросу над водопадом, повторив то, что сделал некогда Тион.

– У него не выйдет, – сказал ей Дэйт, близкий друг мужа. Тогда еще молодой, без седины в бороде. – Никто не смог пройти по канату над пропастью целую тысячу лет.

Захира смотрела, как циркач бросил бездне вызов, и загадала, что если он преодолеет весь путь, то это знак для нее. Сами Шестеро улыбнутся ей, обещая, что холодная неприветливая страна станет для нее надежным домом, а семья получится счастливой.

На последних шагах канатоходца из-за облаков брызнули солнечные лучи, упали на снежные вершины и отразились от вечных ледников, слепя зрителей.

А потом раздались ликующие крики со всех сторон, на мгновение заглушившие даже рев великого водопада. Ей тоже хотелось кричать вместе со всеми, но положение обязывало проявлять сдержанность, так что Захира ликовала в душе.

Шестеро с ней! Они слышат ее молитвы, и все будет хорошо!

Карифка отправила к канатоходцу личную служанку с кошельком марок и стальной брошью в виде грифа, знаком благосклонности теперь уже герцогини Горного герцогства, и помнила тот день, когда гости со свадьбы разъезжались. Яркое солнце золотило вершины вокруг Шаруда – Зубец Тиона, Гребень Арилы, Нейси и двугорбую Печать Таувинов.

– Золотой день, ваша светлость, – негромко прошептал Тэлмо, первый советник мужа. – Молю Шестерых, чтобы все дни вашей семьи были такими.

Она знала, что так и будет.

И так было.

Трое сыновей. Влияние. Уважение. Муж, который прислушивался к ее ненавязчивому мнению. Крепкий трон. Сильная страна. Будущее.

Все это разрушилось в один миг, когда на свечах вспыхнул синий огонь, и двое ее детей не пережили ту страшную ночь.

Она не сошла с ума лишь благодаря своей воле. И надежде, что принесла Рукавичка. Но и этой надежде не было суждено сбыться, и теперь Захира осталась ни с чем.

Золотые дни прошли, их не вернуть, а счастье (нет, не счастье, призрачная уверенность!) было позаимствовано лишь на краткий срок. То, что она загадала, когда циркач совершил чудо, не исполнилось. Шестеро, от которых она отреклась ради Вэйрэна, отвернулись от нее.

Чего еще было ожидать?

В итоге вся ее жизнь, ее будущее оказались разбиты вдребезги. Разлетелись на тысячи мелких осколков, изранивших душу. Детей больше нет. Муж убит. Государство рассыпалось на глазах, раскололось на мелкие баронства, грызущиеся между собой за веру, пытающиеся выжить в мире синего пламени.

Она не знала, кто виноват.

Ее желание защитить то, что смогло уцелеть? Ее недальновидность и наивность, которой воспользовались шаутты, проникшие в самое сердце страны и сковавшие из нее нечто темное, абсолютно чужое? Тэлмо, который растерял всю свою легендарную мудрость и не увидел опасности? Верный Дэйт, неспособный защитить того, кому дал клятву? Золотые карпы, что не спасли сына, хотя получали жалованье полновесными марками? Слишком многие совершили ошибки.

Но… она винила акробата. Понимала, что это глупо, с таким же успехом можно было упрекать во всех бедах первого встречного, но ничего не могла с собой поделать. Ей требовался хоть кто-то, чтобы проклинать его, и для этого как нельзя лучше годился циркач, имени которого она не помнила, чей облик давно поблек так, что Захира не узнала бы его, если бы встретила. Но очень хотела встретить и убить. За то, чего он не сделал: чтобы хоть как-то выместить свое бессилие и отчаяние. Потому что герцогиня связала с ним столько надежд, которые спустя годы совершенно не оправдались.

Женщина, думая обо всем этом, стояла в тонком шерстяном платье возле распахнутого окна, не обращая внимания на холод, тянущийся с улицы. Он сочился с ледника, вползал в быстро остывающую комнату, где не разожгли очаг, и мертвенный синий свет десятка свечей, которые с уходом солнца разгорались все ярче, делал обстановку еще более неуютной.

С Гребня Арилы уже сошел алый отблеск, ледники стали темно-фиолетовыми и собирались посереть, встречая ночь. Она в горах была такой же внезапной, как в пустыне. Лишь это объединяло Горное герцогство и Кариф.

Сумерки когтями цеплялись за острые пики, а вот внизу, под герцогским замком, в долине, сизый свет померк, сменившись кромешным мраком, который распустился сапфирами городских огней Шаруда. Сотнями маленьких, морозных, мертвых синих глаз неведомых хищников.

Еще несколько месяцев назад Захиру пробирал ужас от этого зрелища. Город, ставший родным, превратился в зловещего чужака. Синее пламя, сперва внушавшее ей спокойствие, теперь вызывало лишь ненависть в пустой душе.

Ненависть к той стороне, что смотрела на нее из городских кварталов.

«Их все больше с каждым днем, – подумала герцогиня, сжав кулаки. – Ночами они горят в каждом городе Западных долин, на фермах в самых дальних ущельях, в сторожевых башнях на перевалах и в баронских замках».