Титус Гроун - [82]

Кида вспомнила о существовании чудесной скульптуры в тот момент, когда уже подходила к повороту, за которым начинался ведущий на площадь переулок. По обе стороны тянулись ряды приземистых домишек, над дверями которых горели одинаковые глиняные фонари. Молодая женщина снова было остановилась, задумавшись, но лай собаки тут же вывел ее из состояния задумчивости, и Кида заторопилась вперед. В конце концов, у нее будет полно времени для размышлений…

Вдруг она заметила идущего впереди человека. Женщина прикинула: фонари тут развешаны достаточно часто, при таком темпе ходьбы она неминуемо его нагонит. Кто он? Нет гарантии, что он ее не знает. Кида замедлила шаг – пусть пройдет, а уж она потом. Спешить-то, в сущности, некуда…

В предместье существовал обычай – при встрече на улице даже незнакомые люди должны были смотреть друг другу в глаза и слегка наклонять голову в знак уважения. Прямой взгляд считался признаком искренности, символом чистоты намерений и открытости души. Однако сейчас вежливость была Киде совсем ни к чему. Еще неизвестно, что это за человек и почему он шатается по улице на ночь глядя.

Молодая женщина испытала вдруг неимоверную легкость на душе. В конце концов, что ей бояться незнакомца? Она же у себя дома, она родилась и выросла здесь. Ну и пусть болтают, что хотят. В конце концов, желающие могут попытать счастья и напроситься в няньки к наследнику герцога. Ту жизнь, разумеется, не сравнить с существованием в предместье. Разумеется, ни за что не поверят, что она ушла добровольно. Скорее всего подумают, что проворовалась. Им ведь не докажешь, что ей совсем не было нужды красть – она получала все, что хотела. Впрочем, все равно не поверят. Ведь они даже не представляют себе, что бывает такая жизнь. В которой исполняются все желания.

Все происходящее казалось сном. Впрочем, подумала Кида, ее жизнь в точности напоминала сон. Дурной сон. Неподалеку отсюда находился дом, в котором ей суждено было провести остаток жизни. Впрочем, сегодняшний вечер все-таки отличался от обычной жизни – она никогда его не забудет. Из размышлений молодую женщину вывели звуки шагов незнакомца, с которым она все-таки поравнялась, забыв, что нужно идти медленнее. Шедший впереди мужчина неожиданно обернулся, и Кида узнала в нем Рантеля – одного из ее воздыхателей, более стеснительного и немногословного.

Женщине показалось, что ноги ее приросли к земле. Несколько мгновений они молча смотрели друг другу в глаза. В стороне, над входом в чей-то дом, висела глиняная лампа, отбрасывавшая на Рантеля неестественно желтый свет.

Кида опомнилась первой – еще раз смерив поклонника взглядом, она заставила себя улыбнуться. Рантель совсем не изменился: все те же глубоко посаженные глаза, упрямые губы и вечно нечесаная грива волос. Кида почувствовала, что силы то оставляют ее, то накатывают горячей волной. Что с ней? В висках гулко стучала кровь, сердце бешено колотилось, а ноги казались ватными. И женщина подумала – это зов ее тела, стремящегося воспользоваться последним отпущенным природой шансом. Это влечение к мужчине. Это… Неужели она еще способна на любовь – после всего пережитого?

Наконец опомнился и Рантель – пошатнувшись, он сделал шаг, другой. Даже в скупом свете лампы было заметно, как побелело его лицо. И еще в глаза Киде бросились его волосы – позолоченные светом горящего масла.

– Кида, – прошептал мужчина.

Она схватила Рантеля за руку:

– Я вернулась…

И, точно лишь сейчас осознав реальность происходящего, Рантель порывисто схватил ее за плечи.

– Вернулась, – пробормотал мужчина отрешенно, – да… Это ты? Вернулась? Но ты ведь ушла? Знаешь, я каждую ночь выходил из дому и ждал тебя… Но ты ушла…

– Выходит, ты давно меня увидел? – растерянно спросила женщина. – Но почему же сразу не подошел?

– Да, я хотел, – последовал ответ, – только не смог… Сам не знаю, почему?

– Но почему, почему?

– Давай отойдем от чужого дома и от фонаря, и я тебе все объясню, – заговорил Рантель, – да, объясню. Кстати, куда ты собралась?

– Как куда? Куда я, по-твоему, могу идти здесь? Разумеется, домой!

Рантель и Кида медленно направилась вперед. Несколько минут они молчали, а потом Рантель неожиданно признался:

– Понимаешь, я давно тебя заметил… Шел то сзади, то спереди, но старался не потерять тебя из виду. Я не знал, куда ты идешь. Но когда увидел, что не к дому Брейгона, я набрался храбрости и подошел поближе.

– Думал, что я пойду к Брейгону? – искренне удивилась женщина. – Боже мой, неужели ты до сих пор так несчастен?

– Что делать – я мало меняюсь со временем.

Между тем они уже добрались до площади, на краю которой стоял дом Киды.

– Незачем нам было вообще идти сюда, – сказал Рантель, останавливаясь. – Ты слышишь меня? Незачем! Да, я рано или поздно должен был сказать тебе это. Как это ни горько…

Рантель говорил что-то еще, но Кида больше не слушала – ее внутренний голос так и кричал: «Кида: я с тобой! Я – сама жизнь! Жизнь!». Тем не менее женщина старалась не выдавать своих эмоций и нарочито спокойно поинтересовалась:

– Не понимаю, почему мы не должны были сюда приходить?

– Когда я шел за тобой, мне хотелось подойти ближе, но смелости не хватило… Понимаешь, дом у тебя забрали, теперь он тебе не принадлежит. И с этим ничего не поделаешь. Твой муж умер, а ты ушла в Горменгаст. На следующий день старики собрались и решили передать твой дом одному из мастеров. Дескать, нечего пустовать такому добротному жилищу. Поскольку одна ты недостойна жить на площади Черного Всадника. Вот так…