Тито и товарищи - [262]
Если в 1960-е гг. преобладали сообщения о хорошем самочувствии Тито, то в 1970-е гг. можно заметить, что перестала быть редкостью информация о проблемах с его здоровьем. Еще в июле 1969 г., во время передачи верительных грамот американского и западногерманского послов на Бриони, Тито производил впечатление здорового мужчины шестидесяти, а не семидесяти лет. Он был гибким, хватким в разговоре и полон непринужденного юмора[2631]. Два года спустя, в ноябре 1971 г. западногерманский посол в Канаде, где Тито побывал после визита в США, сообщал, что в начале общественных церемоний он был свеж и оживлен, и почти невозможно было заметить его нарастающего утомления[2632]. В честь своего 80-летия он дал интервью телевидению о своей жизни, в котором выступил весьма убедительно и живо. Кроме того, все торжества, которые он посетил в связи с этим, показывали, что он в форме, хотя протокол тогда принял решение передать большую часть контактов с иностранными представителями Крсте Црвенковскому. Все посещения и встречи были отменены, за исключением встречи с Анваром Садатом[2633].
Уже в середине июня 1971 г. президент Ричард Никсон отдал распоряжение Национальному совету безопасности подготовить исследование о возможном развитии событий в Югославии после «ухода» Тито. В начале марта 1972 г. в Лондоне встретились представители Общего англо-американского разведывательного комитета, который занялся тем же заданием. При этом британцы на всякий случай составили телеграмму с соболезнованиями, которую должна была послать королева вдове Тито[2634]. Естественно, речь шла не только о протоколе. Среди прочего ставился вопрос, какой будет реакция итальянцев, если Югославия станет коммунистической (когда ее захватит Советский Союз). Не разрушит ли она целостности стратегии НАТО в Средиземноморье?[2635] В конце сентября и в начале октября 1972 г. между американцами и британцами прошли двусторонние переговоры о том, произойдет ли советское вмешательство в Югославию после смерти Тито[2636]. Эти переговоры продолжались и в последующие годы, особенно когда из Белграда стали приходить новости, что Тито впервые стал прислушиваться к своим врачам[2637]. В сценарии, который в Вашингтоне нарисовали уже в сентябре 1971 г., помимо всего прочего, писали, что в случае захвата Сербии, Македонии и Черногории США должны потребовать, чтобы представители ООН послали свои вооруженные силы, так называемые «голубые каски», в Словению и Хорватию. «К этой акции следовало принудить объяснением, что США и НАТО не будут иметь другого выбора, если не произойдет вмешательства ООН, кроме как попытаться обеспечить независимость прозападно ориентированных Хорватии и Словении. В этом случае <…> мы войдем в обе республики»[2638].
С 1973 г. и далее весной и в начале лета Тито постоянно болел; его отсутствие пытались объяснить подготовкой к Х Съезду СКЮ [2639]. В апреле 1973 г. французский посол сообщал, что выглядит он хорошо, только его голос теперь «голос старого человека»[2640]. Немного позднее по медицинским соображениям, которые не были пояснены, он прервал свое путешествие по Сербии (у него был инфаркт)[2641]. После ответственного путешествия в Индию, Бангладеш, Непал и Сирию его на следующий год свалил грипп, от которого он смог излечиться только через шесть недель, и даже не присутствовал при провозглашении новой конституции. В западных военных кругах ширились слухи, «что он при смерти»[2642].
В 1975 г. у него был тяжелый приступ ишиаса, он вынужден был перенести визит венгерского лидера Яноша Кадара и принимал парад к 30-летию победы только благодаря обезболивающим инъекциям. Когда он в итоге принял Кадара, то попытался не показать, что плохо себя чувствует. «На Западе с удовольствием спекулируют. Сколько раз обо мне говорили, что я при смерти. Посмотрите на меня, разве я выгляжу так, словно я при смерти?»[2643] Он не знал, что в его окружении говорили о «фоссилизации Тито» и смеялись над его речами на банкетах и во время визитов на предприятия. Последние десять лет он говорил одно: «Товарищи, только братство и единство нас защитит, даст прогресс нашему социализму самоуправления, только братство и единство. все запомните это»[2644]. Те, кто издевался над ним, не смогли не почувствовать, что это был его «последний крик», как говорил Иван Иваньи, осознававший, что государство катится к распаду[2645]. В мае 1974 г. Отдел ЦРУ, который занимался СССР и восточноевропейскими вопросами, провел в Вашингтоне специальный семинар, на котором представители американских разведслужб рассуждали о том, что произойдет в первые шесть месяцев после смерти Тито[2646].
Мысль о том, что дни Тито сочтены, имела большое влияние на итальянско-югославские отношения. Римское правительство считало, что необходимо решить спорный вопрос о границе между зонами А и Б бывшей Свободной территории Триест, так как в противном случае русские танки могли оказаться на улицах Триеста. После многих лет напряженности, которые Югославия трактовала как выражение империалистического давления на нее, срежиссированное в Вашингтоне, были проведены тайные переговоры, которые закончились подписанием Осимских соглашений. С небольшими поправками они подтвердили раздел спорных территорий, который был определен Лондонским договором 1954 г. Тито активно участвовал в создании упомянутых договоров и рассматривал их как большой успех, который придал новый смысл отношениям Югославии и Италии
