Титан - [176]

Как это гнусно, страшно и несправедливо!

Детектив Мак-Гиннис закурил сигарету и тоже направился к автомобилю, оставив у могилы фотографов из Нью-Джерси. Сверкающий боками «роллс-ройс» с кожаными сиденьями и изготовленным на заказ баром восхищал его. Его сжигало любопытство: сколько стоит эта машина? Сорок тысяч? Пятьдесят? Немыслимая для Франка Мак-Гинниса сумма. Ему еженедельно выдавали на руки какие-то сто двадцать пять долларов. Ему до сего дня никогда не приходилось лично встречаться с промышленными воротилами, но прессу по данному делу он читал с жадностью мелкого актера, выискивающего упоминание о себе в газетах. «Титан», «газетный царь», «миллиардер» все эти эпитеты, которыми журналисты награждали Ника Флеминга, были так же малодоступны воображению детектива, как и этот «роллс». Что уж говорить о миллиарде, когда обладание всего одним миллионом долларов уже казалось ему нереальным. Странно, но Мак-Гиннис ощущал больше чистое любопытство, чем зависть. Ник Флеминг оказался таким же человеком, как и он сам. Он, как и все люди, пользуется туалетом, чистит по утрам зубы, занимается любовью с женщинами… Разве нет? И он скорбит над телом погибшей дочери совсем так же, как скорбил бы он, детектив Мак-Гиннис. Странно, но именно зверское убийство невинной девушки сблизило этих двух людей, которые принадлежали к совершенно разным мирам. Точно так же немецкие бомбежки сплотили лондонцев, относившихся к разным социальным слоям. Франк Мак-Гиннис не был философом, но ему вдруг пришла в голову мысль, что человек человеку становится братом только в беде.

— Мне кажется все это бессмысленным, — сказал Ник, когда к нему подошел детектив. — Вот уже несколько недель я ломаю над этим голову и не могу ничего понять! Я пробую поставить себя на место Слэйда… Но это не помогает. Слэйду было известно, кто она такая, с кем она была помолвлена и даже то, что она пошла в тот день завтракать в «Павильон». Но если он хотел похитить ее, то почему сделал это так открыто? Зачем он пошел в известный ресторан, где его не могли не заметить люди? Заметить и потом, возможно, вспомнить. Он должен был знать, что Викки совершенно свободна в своих передвижениях по городу. У него были десятки возможностей похитить ее без свидетелей.

— Может, и нельзя было. Я имею в виду, что, подойдя к ней в безлюдном месте, он возбудил бы у нее подозрения. Ему нужно было выманить ее обманом. И это сработало. К несчастью. Ваша дочь не села бы в любую машину, только для того чтобы прокатиться.

— Да, и я так думаю. И все-таки он делал все с таким для себя риском… Или он настолько глуп, что не понимал всех последствий своего появления в ресторане… В этом я сомневаюсь… Или ему было абсолютно наплевать, узнают его или нет. Он должен был знать, что в ФБР на него давно лежит карточка, при помощи которой его личность быстро установят. А какие у него были мотивы? Если это сексуальный маньяк и псих, то зачем ему потребовалась именно моя дочь, из-за которой ему пришлось так рисковать? Он должен был предполагать, что его преступление получит небывалую огласку. Почему бы, скажем, не заманить в кусты какую-нибудь девочку из маленького городка? Я понимаю, что это звучит цинично, но я просто хочу его понять. Если бы, скажем, он задумал брать выкуп, то тогда ясно. Но, как выяснилось, ему не нужен был выкуп! Я не вижу в его действиях смысла!

Он с силой ударил кулаком по крылу машины. Детектив Мак-Гиннис не знал, что сказать, поскольку для него во всей этой истории тоже не виделось ни крупицы смысла.

— Она была доброй девочкой, — проговорил Ник. — Милой девочкой. Но я знаю, что у нее были свои хитрости! Она, например, любила каждую минуту чем-нибудь шокировать окружающих. Да… Но это был чистый, добрый ребенок. Любящая дочь. А теперь…

Он не договорил, и Мак-Гиннис увидел, что миллиардер вновь борется со слезами.

— Когда они возьмут Слэйда, — продолжал Ник, — а я уверен, что сто рано или поздно возьмут… Только сознание этого не дает мне сейчас сойти с ума… Если сцапают этого монстра, я хочу присутствовать, когда его будут сажать на электрический стул. Я хочу смотреть, как он умрет.

Он сел на заднее сиденье своей машины и захлопнул дверцу. В течение всей своей жизни Ник был хозяином положения, теперь же он чувствовал себя абсолютно беспомощным…

Возвращаясь в город, он размышлял о своей жизни. Сначала он потерял Эдвину. Случайность военной поры. Теперь он потерял Викки, и это выглядело как случайность мирного времени. Всю жизнь насилие жестокого века окружало его. Насилие войн, революций, жестокость коммунистов и фашистов, а теперь вот еще жестокость отдельной уголовной твари. Он сознавал, что его желание видеть смерть Слэйда на электрическом стуле — это жестокое желание, хоть и оправданное в данных обстоятельствах.

Ник был агностиком, но сейчас вдруг стал думать: а нет ли во всех этих его утратах некоей божественной кары? У него была возможность уйти из военного бизнеса, но он поддался уговорам своих детей. Может, это месть тех миллионов людей, что были загублены бомбами, пулями, пулеметами, пушками и танками, которые выпускала его компания? Ник не верил в сверхъестественное, но он был так потрясен видом той страшной, разрытой собакой могилы, что никак не мог отделаться от этих мыслей.