Тишина - [90]

Потом мы еще долго тренировали шаги, затем я снова и снова пыталась хотя бы задеть Германа ножом. Попытки были тщетны. Когда рубашку на мне можно было выжимать, мой мучитель разрешил сделать перерыв на обед.

По дороге к землянке мы встретили Тэкэо:

— Ты где пропадаешь?

— С Асей тренируюсь.

— Ты бы своей команде внимание тоже уделял, — укорил предводитель повстанцев.

— Слушай, мне, что их учить, что ль как драться? Для спарринга они себе товарища всегда найдут, — голос мужа сделался агрессивным, — что слышно? — он видимо решил перевести разговор в другое русло.

— От Карины и Виктора ничего, — лицо Тэкэо стало озабоченным, — пытаться выйти на связь с ними другими путями очень опасно. Жду. У Ли и Абры всё отлично. Через пару дней, я думаю, вернуться с новенькими.

— Возможно имеет смысл послать в сторону молчания резервную группу, вдруг что случилось?

— Я думаю об этом, — собеседник Германа тяжело вздохнул и потёр виски, — Если к завтрему они не дадут о себе знать так и сделаю.

— Добре, — муж хлопнул Тэкэо по плечу и увлекая меня за собой пошел дальше.

59

Следующие несколько дней слились в один и совершенно беспросветный. Я ела, навещала Кару, тренировалась, снова ела, стреляла, вечером заходила к подруге и замертво падала спать, добравшись до землянки. Сил не было ни на что. У Кары в основном говорила она, я лишь кивала слушая, с Германом вообще беседы не получалось: он ругался, а я терпела, не отвечая, а что ответишь если он был прав? Сил ни хватало, ни на что, после тренировок ноги и руки дрожали, мысли, рождающиеся в голове, были, наверное, сродни мыслям животных: «Есть», «Спать», «Устала», «Болит». Больше ни о чём не думалось. Перед сном муж, разминая мне гудевшие мышцы, ещё и еще раз проговаривал какие ошибки я совершаю. Не ведаю, попадало ли что-то в мою голову или нет, но засыпала я где-то в середине массажа. Я быстро забыла, каким добрым бывает его взгляд и какими ласковыми бывают его ладони, это знание задвинулось куда-то вдаль. Сейчас, при мысли о Германе перед взором вставало суровое лицо, слышался строгий голос, а на коже ощущались пальцы, делающие массаж, сильно разминая натруженные мышцы. Казалось бы, жесткие движения, но они приносили спокойствие и расслабление. Я понимала, что всё это страх — его страх, что я не смогу за себя постоять, он передавался мне, заставляя трудиться до изнеможения, до рези в очах, до слабости во всём теле.

Через пару дней к нам присоединилась Кара и в нашем скромном жилище сразу же вкусно запахло едой и стало уютно. Она редко выходила, хотя теперь она находилась в поселении совершенно легально. О ней знали, и она значилась в списках. Но она боялась, боялась всего — людей, незнакомой обстановки, того, что нападёт Общество.

Ещё через день закончилась вылазка Риши. Когда мы пришли вечером со стрельбища, он уже сидел на софе и болтал с мулаткой. Мне было отрадно, что при враче у неё не было такого затравленного вида, как бывало, когда с ней заговаривал кто-то кроме меня, даже Герман. В тот вечер, когда её отпустили из лазарета, я, собрав волю в кулак сказала, что нам надо пройтись осмотреться, хотя тело просило лечь и уснуть, но я не поддалась, Герман ушел к Тэкэо — ни один из отрядов не выходил на связь, подруга долго отнекивалась, но потом сдалась. Мы шли по ели различимой тропинке, стараясь не отходить далеко от дома, мне казалось, что я её не смогу найти, если мы потеряем её из виду. Впереди виднелись красные языки костра, лизавшие бархатную темноту, именно до них я и нацелилась дойти. Оттуда доносились громкие голоса и гомон, слышались звуки гитары и стук железной посуды.

Деревья неожиданно расступились перед нами, словно живые, идёшь ты идёшь, всполохи кажутся далеко, и раз, перед тобой брёвна, костёр и много людей. Кара, оторопев от неожиданности, схватила меня чуть повыше локтя, крепко впившись пальцами. Мы давно не видели столько народу, медперевал после Лагеря не в счёт, там мы не воспринимали ничего, кроме того, что это свобода. Что больше не будет экспериментов и тебя не положат под нож, дабы вырезать ещё кусочек. Сейчас же, успокоившись и придя в себя, мы осознавали, что вот это люди, с которыми нам предстоит бок о бок существовать, а не исключено и сражаться. Что если мы им не понравимся или они нам, это придётся решать, потому что нельзя отвернуться и не замечать несимпатичного субъекта. Ведь завтра именно он может прикрыть, а может и не прикрыть твою спину и от этого зависит, будешь ли ты жить.

Подруга, по-моему, превратилась то ли в камень, то ли в соляной столб, одно было точно, что с места она не двигалась, словно приросла там. Я сильнее потянула за руку пытаясь увлечь её за собой и всё ж таки подойти к костру ближе. Одно из брёвен в первом ряду было наполовину свободно, и я потащила мулатку к нему. Мы сели прижавшись, друг к другу плечами, нам обеим было страшно, но я вовсю старалась не подавать виду. Не успели мы примоститься, как на нас уставились множество глаз. Кто-то смотрел по-доброму заинтересованно, кто-то равнодушно, а кто-то злобно-брезгливо. Поодаль от нас стояло другое бревно на нём расположилось пятеро мужчин разного возраста, один из них, среднего роста, бородатый и улыбчивый вразвалочку подошел к нам: