Тишина - [124]

Автомат выстрелил. Рой пуль нарисовал половинку сердца на зеркальном оконном стекле. Стекло треснуло и рухнуло в комнату.

Оно разбилось на куски размером со столешницу обеденного стола. И в ту же секунду Каспер услышал ветер.

Он усилился. Каспера ввел в заблуждение солнечный свет. И то, что у него не было привычки находиться так высоко. Это не был обычный ветер. Это был реактивный поток — апрельский ураган.

Осколки разбитой вдребезги стеклянной стены хлынули внутрь, пронеслись через зал, превращаясь в порошок за спиной Каспера. Вслед за стеклом ветер взялся за мебель, детей, Каина, африканку, отшвыривая их всех к дальней стене.

Каспер увидел, как поднялся, вставая на дыбы, рояль. Он пролетел через все помещение и разбился в щепки, ударившись о стену.

На короткое мгновение возникло состояние неопределенности. Тут Каспер схватил детей. Он подтащил их к Максимилиану и уцепился ногами за колонну.

В следующую минуту началось обратное движение воздуха — ветер отступал назад, словно волна штормового прибоя, ударившаяся о берег.

Он потянул за собой все — как будто в реактивном самолете выпала входная дверь. Каспер огляделся в поисках Стине. Она сидела, держась за колонну. Он увидел, как Каин пробирается к двери.

Африканка отпустила Эрнста. Каспер видел, как тот пытается дотянуться до оружия. Видел, как он понимает, что руки больше не слушаются его. Потом разрежение подхватило его и потащило, сначала медленно. Он встал на колени, чтобы сопротивляться тяге, — ничего не получилось. Ухватился за колонну, но руки были слишком слабы. В следующий миг его вынесло прочь — в пространство над морем.

Над головой Каспера медленно раскручивался винт вертолета. Он услышал звук открывающихся пружинных замков швартовочных тросов. И в следующее мгновение ветер сорвал машину с крыши здания.

Он не смотрел наверх. Он смотрел в лицо отца. Они лежали рядом. Максимилиан улыбался.

Ему удалось поднять руку. Он погладил Каспера по щеке.

— Я знаю, что ты хочешь сказать. Что это было прекрасно. Трогательно. Что я пожертвовал собой ради тебя. Чтобы искупить хоть что-то из того, во что мы с матерью тебя втравили. И это так и есть. Это, черт возьми, так и есть.

Он пытался дышать. Каспер увидел кровь двух цветов на губах отца. Темно-красную, струящуюся из разорванных вен. И алую артериальную кровь. Последняя издавала звуки, похожие на тихое кипение, — звуки микроскопических пузырьков кислорода, поднимающихся на поверхность жидкости.

— Я сильный человек, — прошептал Максимилиан. — Мне ничего не стоит тебя поддержать. Хотя бы один раз. Напоследок.

Несмотря на то что голос был уже лишь слабо шипящим потоком воздуха, в нем слышалась полнота жизни. Знакомая Касперу по тому времени, когда отцу было, должно быть, лет сорок. Тело Максимилиана было словно ниточка во вселенной. Но сознание его не ослабело.

— Черт возьми, больше всего мне нравились сцены смерти. Помнишь Базотто? Когда они выходили на сцену и каждый раз умирали. Мы тогда чуть не описались от смеха. Но тут уж нет. Все в последний раз.

— Ты уверен, дедушка?

Это заговорила девочка. Умирающий внимательно смотрел на нее.

— Не слишком ли поздно, — прошептал он, — представлять меня внукам?

— К сожалению, раньше никак не получалось, — ответил Каспер.

— Не надо разговаривать, — сказала девочка. — Ты должен думать о том, что умираешь.

— Это еще какого черта? — возмутился Максимилиан.

Она наклонилась над ним. Положила одну руку ему на грудь. Другую — на затылок.

— Бастиан, — позвала она.

Темнокожий мальчик встал на колени у головы Максимилиана. Вокруг детей возникла сосредоточенность, которой Каспер никогда прежде у детей не слышал. Да, пожалуй, и у взрослых.

Каспер осторожно прижал к себе тело отца. Он почувствовал, как что-то шевелится под его ладонью — словно какой-то зверек. Он сообразил, что это сердце. Пули открыли грудную клетку сзади — все еще бьющееся сердце было обнажено.

— На самом деле, — сказала девочка, — не надо ничего бояться.

Каспер услышал тишину. Она распространилась во все стороны из какой-то точки между двумя детьми и растворила все звуки. Пропал ветер. Стеклянная комната. Тела. Настоящее время. Дания. Последнее, что Каспер увидел, было лицо отца. В следующий момент сознание покинуло Каспера и унеслось обратно в туннель. И все исчезло.

VIII

1

Его отвезли на авиабазу Вэрлёсе, в ту ее часть, которая еще осталась в ведении военно-воздушных сил. Там, поблизости от блокированного района, изрытого пробуренными отводными каналами и окруженного предупреждающими табличками с надписью «Загрязнение», стояли несколько приземистых бараков, наполовину утонувших в песке.

Когда они проезжали через Йонструп, пошел дождь. И лил, не переставая, все три дня, пока его допрашивали.

Ему давали спать по три часа в сутки, о том, что это было именно три часа, он только догадывался — часов в его распоряжении не было. Ему не давали есть, но приносили кофе и сок. Он пил только воду, на всякий случай, — вдруг они подмешают что-нибудь в сок или кофе.

Он слушал музыку барабанящего по крыше дождя — мог ли дождь исполнять кантаты Баха? Через двое суток он различил шесть струнных квартетов Гайдна, очень отчетливо, — тех самых, которые Гайдн написал после десятилетнего перерыва. Потом — шесть квартетов Моцарта, которые стали ответом на квартеты Гайдна. К этому времени Каспер уже начал грезить наяву. Он неожиданно понял, что музыка и дождь звучат, чтобы помочь ему выжить. Чтобы связать фрагменты действительности, которая понемногу начинала распадаться.