Тиргартен - [52]

Вот тогда-то полиция и начала арестовывать всех подряд.

Им срочно нужен результат. Остальное неважно. Я был схвачен, потому что водил знакомство с Флоренс Полилло и много раз публично вздорил с покойной. Хотел бы я знать – кто с ней вообще не ругался? Флоренс – скандальная баба, когда напивалась, лезла в драку, требовала купить ей выпивку. Да тут весь квартал надо в кутузку отправлять! Нет больше сил. Я охвачен горячкой. Во рту постоянно чувствуется кровь, то и дело сплёвываю тёмные сгустки. Слышатся шаги. Я мечусь в панике… Меня опять пришли бить? И верно – у решётки шериф О’Доннелл и остальные мои мучители… Однако что такое? Среди них – человек в клетчатом костюме, в шляпе и очках. Я с трудом приподнимаюсь со своего ложа… В голове разливается мутное, в глазах быстрая рябь. «Мистер Долезел, – говорит мне «клетчатый». – Я спецагент Харрис, представитель Федерального бюро расследований… бывший Отдел расследований Соединённых Штатов[57]. Мне требуется знать – вы дали показания без давления? Добровольно ли вы признаётесь в убийстве Флоренс Полилло?» Я обвожу глазами своих мучителей и более не колеблюсь. Пальцы немеют, чувствуется скорое приближение смерти. Смотрю в очки Харриса и хриплю: «Я никого не убивал. Меня заставили подписать эти бумаги. Мучили и пытали. Я невиновен».

Из доклада спецагента Роланда Харриса

«Дорогой сэр! Довожу до вашего сведения: мистер Фрэнк Долезел (подозреваемый в совершении серии убийств житель города Кливленда 1887 года рождения) скончался в тюрьме в моём присутствии при довольно странных обстоятельствах. После осмотра трупа коронером выяснилось, что у мистера Долезела сломаны шесть рёбер, хотя, по словам родственников, подобных травм он до ареста не имел. Никто из опрошенных мной людей, включая полицейских в других районах Кливленда, равно как и следователей, не подтвердил хотя бы малейшую вероятность участия Фрэнка Долезела в зверствах Мясника: подозреваемый тщедушен, а для разрубания тел на куски необходима физическая сила. Мне продемонстрировали подписанные обвиняемым акты признания в убийстве Флоренс Полилло. Мистер Долезел сообщает, что убил женщину во время самообороны, но далее путается в показаниях, как именно это произошло. Полагаю, следует подвергнуть дополнительной проверке шерифа Мартина О’Доннелла, каковой явно выбил признание из мистера Долезела с помощью физического насилия, желая выставить арестованного Кливлендским Мясником. На обвинение в должностном преступлении шериф заявил, что я «делаю неверные выводы» и предложил мне на выходных поохотиться в ближайшем лесу, дабы поговорить с глазу на глаз. Я принял это предложение и надеюсь, сэр, отправить вам другое письмо с дополнительной информацией о происшествии».

Официальное сообщение

«Дорогая мадам Элисон Харрис! С глубоким прискорбием сообщаем вам, что ваш муж пропал без вести, заблудившись на охоте в лесу близ Кливленда. Уже две недели мы ведём розыскные мероприятия, но они не принесли какого-либо результата.

Примите мои глубочайшие сожаления.

Искренне ваш, шериф Мартин О’Доннелл».

Глава 9 Фаустпатрон (Центр Берлина, 10 утра, 27 апреля 1945 года)

Комаровский среагировал быстрее: поддев обеими руками письменный стол, он опрокинул его на ребро – тот с грохотом обрушился на пол (брызнули осколками чернильница и чашки с эрзац-кофе). Схватив Лютвица за воротник, старлей сдёрнул напарника с места под защиту столешницы, одновременно цапнув со спинки стула висящий на ремне шмайссер. Зажав рукоять в кулаке, Сергей протянул автомат вперёд, держа его на весу, и нажал на спуск. Очередь уложила двух солдат в серо-зелёной форме, показавшихся в проёме вместе с Рауффом. Сам оберштурмфюрер с обезьяньей ловкостью пригнулся, успев выстрелить в ответ. Пуля ударила во внутреннюю часть стола.

– Блядь! – не сумев сдержаться, выругался Комаровский по-русски.

Глаза Рауффа стали размером с блюдце. Всё точно, офицер в метро сказал ему чистую правду: Лютвиц предал Германию, работает на красных. Скользя по крови убитых эсэсовцев, он попятился назад, как рак, под защиту стены. Оказавшись в безопасности, закричал, даже скорее завизжал в диком бешенстве:

– Шпион! Русский шпион! Господа, на помощь! Большевики прорвались в здание!

Лютвиц флегматично отряхнул мундир и полез в кобуру.

– Сейчас будет… как это на вашем языке… pisdetz.

– На здоровье.

– Ты не представляешь, сколько в здании РСХА людей с оружием.

– Так это же хорошо. Я люблю убивать людей с оружием.

– Но нас закидают гранатами. В тот момент, когда мы на хвосте у Диснея.

– Согласен, Волк… это меняет дело. Прикрой меня.

Комаровский пружинисто перепрыгнул через стол и, под аккомпанемент воплей Рауффа, принялся обыскивать застреленных эсэсовцев. У одного обнаружился новый автомат «штурмгевер»[58] – старший лейтенант прежде видел такие, но никогда не держал в руках. У второго за пояс была засунута граната с длинной деревянной ручкой. Оружие мертвецов во мгновение ока перекочевало к русскому. За дверью не то что орал – выл, как животное, Рауфф. В коридоре послышался топот десятка ног. Лютвиц ринулся к окну с решёткой и открыл секретную заглушку: её в «крипо» (да и гестапо) использовали, дабы допрашиваемые не сбежали во время следственных действий.