Тиора - [123]

Время текло своим чередом, и Марк не знал, сколько уже так пролежал на полу, играясь с «песочными часами». Внезапно он услышал скрип открывающейся двери, ведущей в тюремные помещения. Юноша резко присел на полу и стал вслушиваться в приближавшиеся к его камере твердые шаги. Еле слышимые неразличимые голоса снаружи. Ключ в замке. Пара скрипучих поворотов и дверь со скрежетом отворилась. Парень на миг почувствовал ком в горле и прокатившуюся волну тревоги по всему телу.

— Привет, Марк, как ты? — внутрь вошел Джей, низко пригибая голову.

— Привет, — юноша поднялся с пола, отряхивая галабею от пыли. — Честно сказать, не очень. Страшно. Как тебя еще сюда впустили?

— Халиф сначала не хотел этого делать, но я с ним потолковал, и он смилостивился, и вот я здесь, — наемник отошел от двери и оглядел камеру. — Да, дела у тебя паршивые, парень. Аль-Бакир настроен не самым благодушным образом.

— Тебе ничего не грозит? Я бы не хотел, чтобы у тебя были из-за меня проблемы. Все-таки ты взял меня с собой, отнесся по-человечески, а я…, — Марк резко запнулся, потупив взгляд.

— Когда тебя увели, он, как с цепи сорвался. Кричал, угрожал. Ну, да это так все, конечно, для формы, — усмехнулся Джей, махнув рукой. — Он знает, что не может мне ничего сделать, да и если бы мог, не сделал бы. Я для него важная фигура и важная артерия поставок разных товаров. Мы с ним пообщались о тебе. Я все рассказал, как было: халифу лучше не врать, он быстро распознает ложь. Человек проницательный. Он выслушал, сказал, что верит мне и все понимает, но отпустить тебя не может. Сейчас они решают, что именно с тобой сделают.

У Марка от страха перехватило дыхание.

— Не дрейфь, может еще решим твою проблему как=нибудь, — сказал Джей.

— Я даже не представляю, каким образом, — сказал парень, страдальчески сморщив лицо. — Когда вы уезжаете?

— Нам пока не давали указаний выдвигаться, поэтому мы сидим у халифа на базе. Мое начальство, видимо, еще решает, куда нас лучше отправить.

Марк пристально вглядывался в лицо наемника, затем мягко спросил:

— Почему ты делаешь все это для меня? Ты же просто наемник, которому особо нет ни до чего и ни до кого дела. Мог бы с халифом вообще не разговаривать, что-то объяснять по поводу меня, мог бы так не рисковать, а просто развернуться и уйти.

— Да я сильно и не рисковал. А вообще я же говорил, нравишься ты мне, парень. Есть в тебе нечто живое. Этакий восторженный взгляд на мир и на людей, не смотря на свои проблемы. С одной стороны ты мягкотелый, эмоциональный, с другой — настоящий боец, готовый пуститься в авантюру и драться с самим собой. При этом ты не убегаешь от себя, хотя сначала я подумал именно это, а таких людей я видел часто, и ничего это бегство от себя им не давало. Нет. Ты — боец. Мне нравится это. Подыхаешь от болезни — а я видел твои симптомы, паршиво это выглядит — шкрябаешь землю, воешь, задыхаясь в пыли, весь в страхе и ужасе, которые она несет тебе, но встаешь и двигаешься дальше. Идешь в чужие земли, ставя на кон все, играя ва-банк. Как бы это банально не звучало, но ты мне напоминаешь меня же. Правда, я просто был авантюристом всегда, а ты еще и с такой проблемой. Да большинство бы в угол забились в страхе, кое-как выбираясь по врачам, которые ни черта не находили бы, назначая бесполезные таблетки. И такие люди всю жизнь так и сидят в четырех стенах, пугаясь даже своей тени, проживая свою тщедушную, полную страданий бесполезную жизнь. И тут выходишь ты, также пугающийся даже собственной тени, но отправляешься в далекие края в надежде задавить свою проблему. Я понимаю, что твой страх обусловлен не сознанием, а тем, что твой организм сам, без твоего ведома, создает этот страх физиологически. И тот факт, что ты так упорно борешься с этим, у меня вызывает большое уважение. Как говорил кто-то из мудрых: «Самые тяжелые битвы ведутся с самим собой»

Марк стоял и слушал, как завороженный, не смея лишний раз дернуться. Его глаза увлажнились и часто мелко заморгали.

— Джей, я…, — он приходил в себя, тихо проговаривая слова. — Я даже подумать не мог, что меня может понять совершенно другой человек из другой страны, который, вроде бы, как кажется, далек от всего этого. Сколько раз я не пытался объяснять другим людям суть своей болезни, никто особо не понимал ее. Меня называли и симулянтом и кем угодно. Эту проблему обычно могут понять только люди, которые ощущают то же, что и я. Обычно они сидят дома, как ты правильно сказал, и иногда выходят по врачам, если еще могут добраться до них, не впадая в панику, потому что с такими симптомами панических атак крайне сложно бороться, и практически невозможно контролировать. Я потом и перестал объяснять что-то кому-то, бросал как бесполезную затею. А ты как-то все это понял, как будто влез в мою шкуру. Я поражен до глубины души.

— Не удивляйся. За годы странствий я видел многое. И болезни и смерти. Разных людей, разное восприятие мира и взгляды. Я должен уметь влезать в чужую шкуру, от этого зависит моя жизнь и мой заработок. Все это приобреталось годами, у меня серьезный опыт. И что такое психические проблемы я тоже понимаю. У нас в отряде как-то был наемник, которого сильно контузило во время боевых действий ранее, и у него бывали и панические атаки, и истерия и много всего. Воевал иногда с кем-то, кричал дурным голосом на всю округу. Еле успокаивали. Держали несколько человек. У него это проявлялось в определенные периоды, обычно во время сна и достаточно редко. В целом это не мешало ему жить. Так что я прекрасно понимаю, что с тобой творится, и могу лишь посочувствовать тебе и пожелать удачи в борьбе с твоим жутким недугом. Сейчас тебе главное выбраться из этой передряги, а я, как человек, прошедший множество передряг (в плену я тоже был, причем пару раз), скажу тебе: надежда есть всегда, даже если уже поднимаешься по лестнице эшафота. Запомни это.