Тиннар - [22]

Темный Эльф, гордо подняв голову, величественно удаляется в пещеру, оставляя их разбираться с одеждой.

Когда Тиннар и Эриндел, предварительно проверив всю одежку на предмет колдовства, заходят туда, то видят дивную картину — возле костра на попоне пристроился Аллеур, блаженствуя, расчесывает длинные, лиловые в свете костра, пряди. Волосы падают тяжелыми струями на плечи и спину, рассыпаются по плечам. Наконец-то он добрался до теплой воды и расчески с заколками. Подсохшие чернильно-синие волосы мальчишка собирает в сложную прическу, крепит золотыми заколками. Только тонкие пальцы мелькают. Спокойное владение непростым искусством уложить длинные эльфийские волосы. Эриндел вздыхает — он свои тоже распустил, а вот после купания будет мучиться — собирать в косы, плести их ему теперь едва не всю ночь.

Тиннар негромко смеется — вот ему-то совсем просто, особенно после того, как Аллеур немного прижег ему волосы на виске — укладывать вообще ничего не надо, да и расчесать можно просто пятерней. Эльфийские игрушки — хоть и Темный, и Светлый — но что-то общее в отношении собственной красоты у них есть. Внезапно ледяные пальчики шаловливо пробегают по его затылку, метаморф и не заметил, как мальчишка приблизился к нему со спины.

Золотой гребешок медленно скользит по спутанным после купания волосам метаморфа, тот только щурится от удовольствия, ругаться сил просто нет. А Аллеур осторожно ножом срезает обгоревшие концы волос, немного подравнивает пряди.

— Посмотрите, Эриндел, красиво?

— Да, но только ненадолго…

Притворно угрюмое фырканье Тиннара:

— Еще бантик, как коту, на шее завяжи. Я тебе не игрушка!

— Нет, конечно… — теплое дыхание легко касается его уха, а потом оно вдруг прихватывается острыми зубками эльфа.

— Ооой! — не столько больно, сколько неожиданно.

— Мастер Аллеур, хватит баловаться! Он же все-таки- тигр, а не кошка. И не надо его дразнить, — голос Эриндела довольно сердитый.

— Не буду.

Мальчишка откатывается в сторону, снова принимается за укладывание влажных волос. Тиннар, обиженно сопя, начинает разогревать на огне мясо и хлеб к ужину. Эриндел по-прежнему борется с копной непослушных волос — одна докука, никакой красоты. В дороге — сплошная беда.

Ужин проходит довольно тихо — Аллеур еще не совсем оправился от произошедшего, и его выходки на день, видимо, иссякли. Эриндел серьезно чем-то озабочен. А Тиннар — как в тумане. После возни с мальчишкой все вокруг воспринимается как морок, реален только Аллеур, его движения, его смех, его глаза. Возможно, тонкая неосознанная магия необученного эмпата. Или просто магия не осознанной еще любви?

Но вот лечь рядом с Аллеуром, привычно прижать мальчишку к себе, Тиннар сегодня не хочет — он понял, что будит в себе каждый раз, прикасаясь к эльфенку. И Аллеур почему-то даже не обижается, когда меховое одеяло Тиннара раскладывается в стороне от костра. Эриндел тяжко вздыхает — ему тоже надоело постоянное брыкание Темного Эльфа во сне. И на эту ночь Аллеур остается спать один, на расстеленном большом меховом плаще и с набросанными сверху кожушком Тиннара и парой меховых одеял.

Эриндел негромко шепчет какое-то заклинание, свет костра немного притухает. Сторожить вход в пещеру смысла нет — там установлены обереги, и посторонний пройдет мимо, даже не поняв, что узкая расщелина куда-то ведет. Поэтому можно спокойно отдохнуть после тяжелого дня, боя, всего того, что так неожиданно случилось в их жизни…

ЧАСТЬ 8 ПЛАМЯ

Тиннар просыпается внезапно — чьи-то ледяные пальцы касаются его лица, проводят по надбровьям, линии скул, подбородку — словно слепой изучает незнакомое лицо. Он медленно открывает глаза — над ним склонился Аллеур, он стоит на коленях возле плаща Тиннара и очень осторожно ласкает его лицо. Робкая ласка и узнавание пока чуждого существа.

— Мастер Аллеур, что с тобой? — в голосе метаморфа-глубочайшее изумление.

Мальчишка наклоняется над ним еще ниже, и, всхлипнув как-то совсем по-детски, припадает к его губам. Тонкий запах роз, исходящий от волос эльфа, ледяные губы, почему-то сладкие на вкус…

— Аллеур?

Мальчишка мгновенно выпрямляется, и Тиннар видит его лицо — искаженное, словно от очень сильной боли, жалкое, жаждущее. И широко раскрытые черные глаза — зрачки расширены так, что золотое сияние радужки почти не видно. Так уже было — когда Аллеур вдохнул аромат, уносящий все обиды и боль. Но это — другое, он хочет совершенно другого. И это желание — оно сравни отчаянной боли и безумному ожиданию блаженства.

Тиннар приподнимается на локте, внимательно всматривается в мучительно искаженное лицо мальчишки. Он безумно растерян, он не ожидал такого. Но перед ним — лицо эльфенка, запрокинутое назад, со сведенными бровями, яростный блеск глаз смягчается опущенными темными ресницами. Будь он чуть старше и опытнее — такая боль на лице могла бы быть объяснена обычной похотью. Но это не то — он слишком невинен и неопытен, мука желания борется в нем с боязнью осквернения и страхом отказа. И это причиняет боль и дает надежду на огромную радость.

— Мальчик? — голос Тиннара хрипит и срывается- он боится поверить, он боится игры, он всего боится.