Тимофей с Холопьей улицы. Ханский ярлык - [2]

Повесть «Ханский ярлык» посвящена началу борьбы русского народа за национальную независимость против монголо-татарского ига в первой половине XIV века, возвышению Москвы и объединению вокруг нее отдельных разрозненных княжеств.

Две главные, органически слившиеся сюжетные линии пронизывают это повествование: события, связанные с московским князем Иваном Калитой, его окружением, и с одним из вожаков беглых крестьян, беззаветно смелым и отважным воином Бориской и его сподвижниками. В основе повести лежат подлинные исторические события. И восстание в Твери, вызванное жестокими насилиями татар и местных правителей, и поездка князя Калиты в столицу Золотой Орды, его стремление получить право великого княжения, жестокая расправа Калиты с другими владетельными князьями, его деятельное собирание русских земель вокруг Москвы — все это суровая правда определенного исторического этапа в жизни нашей страны.

Повесть «Тимофей с Холопьей улицы» рассказывает о талантливом человеке, мечтателе, выходце из народа, жившем в древнем Новгороде (XIII век). Главное внимание автора сосредоточено здесь на раскрытии народного характера, на прославлении силы народного Духа.

Тимофей-новгородец, именем которого названа повесть, всей своей жизнью, стремлениями, удачами и бедами связан со своей средой, трудовыми людьми. Но мечтательному юноше с правдивой и открытой душой довелось пройти через многие тяжкие испытания, прежде чем он осознал в чем же таится подлинная правда жизни.

Красочно показаны в повести картины народного восстания в Новгороде, походов и боев. Запоминаются фигуры князя Мстислава, неутомимого водителя новгородских дружин, влюбленного в воинское дело, за свои удачи прозванного Сильным соколом, жестоких и коварных — посадника Незды и новгородского владыки Митрофана. Чувства симпатии у читателей вызывают повидавший многое в жизни наставник Тимофея кузнец Авраам и смелый и верный в дружбе богатырь Кулотка,

Перед писателем, разрабатывающим исторические темы, всегда стоят трудные задачи — суметь показать эпоху, воссоздать картины далекого прошлого, характеры людей тех времен.

В своих повестях Борис Изюмский сумел рассказать о такой далекой поре и таких сложных этапах исторического прошлого, о которых вообще скудны даже специальные исследования. Автору пришлось идти непроторенными тропами, выступать в качестве изыскателя, по крупицам собирать материалы в древнерусских летописях, в различных исследованиях историков, археологов, этнографов и языковедов.

Бесспорным достоинством произведений Б. В. Изюмского является то, что они находятся в русле лучших традиций советской исторической прозы, отличающейся умением, говоря словами А. М. Горького, обнаруживать «проникновение в дух и плоть» изображаемой эпохи.

Исторические повести Б. В. Изюмского интересны для любого читателя, но адресованы они прежде всего юношеству. Не случайно в школьных учебниках по истории и методических пособиях для учителей они рекомендованы как произведения для внеклассного чтения.

Писатель работает много и плодотворно. Он в постоянном творческом поиске и не только тем и героев, но и в поисках выразительных художественных средств.

Творчеству писателя присущ ясный и точный взгляд на мир, любовь к своему народу, своей стране. Это художник, смело вторгающийся в жизнь, отстаивающий принципы коммунистической нравственности, верность идеям партии и народа. Книги его полны оптимизма, герои его повестей всегда на передовых рубежах жизни.

К. И. Шаромов

ТИМОФЕЙ С ХОЛОПЬЕЙ УЛИЦЫ РОБКИЕ РАДОСТИ

Тимофей возвращался от кузнеца Авраама вечером. В подмерзших лужах отсвечивали далекие звезды. Воздух был по-весеннему чист, и от Волхова шел колкий, освежающий холодок. Хрустели тонкие льдинки под ногами, и, казалось, в лад с ними звенело сердце от только что испытанного счастья, когда слушал «Слово о полку Игореве». Авраам приютил у себя прохожего монаха, и тот по памяти читал это «Слово…», услышанное им недавно в Киеве.

В кузнеце Аврааме Тимофей неожиданно обрел для себя пестуна-учителя.

Был Авраам широкоплеч; на темную гриву волос его, стянутых ремешком по высокому челу, легла широкая седая прядь. Седые нити в густой бороде, выдавая возраст, не ладились с молодыми, приметливыми глазами.

Как-то, еще несколько лет назад, принес Авраам отцу Тимофея в починку свои сапоги из конской кожи, с высоким железным подбором и гвоздями по всей подошве. Отец, поглядев на отвалившийся каблук, хмыкнул:

— Не поймешь: кузнец громыхалы сии делал или наш брат сапожник?

Авраам усмехнулся:

— Кто бы ни делал, а верно послужили.

Тимофей в это время сидел у окна — резал кожу для ремней. Вот с того прихода и привадил кузнец Тимофея, зазвал его к себе в гости.

Жил Авраам на Розваже — улице Неревского конца, у земляного вала, жил бедно, с сестрой, старше его лет на десять, племянником и матерью, древней старухой.

Тимофей зачастил к кузнецу: жадно слушал его рассказы о дальних народах и странах, где довелось побывать ему, о чудных обычаях, а потом стал Авраам обучать его грамоте. Читали Часослов, Псалтырь, Евангелие, писали на кусках березовой коры. В фартуке, с засученными рукавами кузнец присаживался к пеньку-столу и, неловко держа в огромных прокопченных пальцах костяное острие, процарапывал на бересте буквы, складывал из них слова.