Тихоокеанский шторм - [4]

Тьюринг снова посмотрел на фотографии.

— И если только я не ошибаюсь в отношении этих фотографий, сэр, то мы столкнулись с очень глубокой тайной.

— А вы можете ошибаться, профессор?

— Не сегодня… — Улыбнулся Тьюринг.

— Конечно. Итак, как этот корабль мог переместиться на такое расстояние за один день? После нашего разговора в Адмиралтействе я много думал о том, что вы рассказали мне обо всем чудо-оружии, использованном этим кораблем. Да, тогда они, по крайней мере, были готовы слушать. Мы знаем о ракетах многие века. Тем не менее, и вы и я понимаем, что те ракеты, что мы видели в Атлантике и на Средиземном море намного опережали все наши разработки.

— Определенно.

— Да… Ракеты я могу принять, профессор. Но корабль, который может просто так взять и раствориться, а потом переместиться на такое расстояние — это что-то совсем иное. То, что я не могу осознать, как не пытаюсь.

— Я согласен, сэр, — сказал Тьюринг. — Никакой корабль не мог покрыть это расстояние за один день. Никакой корабль не мог исчезнуть в Северной Атлантике и появиться в Средиземном море год спустя, а затем снова исчезнуть. Все эти невозможно, но если на этих фотографиях действительно «Джеронимо», то он как-то смог сделать это, и у меня есть только одно объяснение, как бы странно оно не звучало.

— Я стал гораздо шире смотреть на невозможное после того, как это началось, профессор. Не томите.

— Хорошо, сэр. Этот корабль перемещается во времени. Это единственное, что может объяснить его внезапное исчезновение и появление за полмира. — Он уставился на Тови. Тот тоже закрыл глаза на некоторое время, пока не стало ясно, что он в какой-то степени принял эту мысль.

— Вы придерживались этого мнения раньше, но ничего не говорили.

— У меня были предположения, сэр, — сказал Тьюринг. — И мне представлялось, что мне не удастся донести подобную мысль до адмирала Паунда.

— И вы пытались навести на нее меня во время нашего последнего разговора в Адмиралтействе, не так ли?

— Именно, сэр. Не выкладывая все сразу. Видите ли, нам здесь платят за определенность в предположениях, а не за пустые фантазии. Нас слушают потому, что им нужны факты, а не плоды воображения. У меня были очень серьезные подозрения относительно этого корабля с того самого момента, как я впервые его увидел. Мы прошлись по всем военно-морским флотам, отметая их один за другим. Вывод, к которому я пришел, вряд ли был бы хорошо воспринят, и, должен сказать, что меня уже избегают в определенных кругах. Меня называют мечтателем и фантазером. Видимо, так они называют странных дураков. Ну и ладно, пускай говорят, что хотят. Когда они смогут взломать «Энигму» самостоятельно, пускай называют меня дураком. Меня несколько утешает позиция Шерлока Холмса, который говорил, что как только вы устраняете все неверные варианты, то, что остается, и должно быть правдой, как бы невероятно оно ни было. Все движется двумя путями, адмирал. С одной стороны в пространстве, с другой во времени. Мы привыкли к движению в любом направлении в пространстве, но движение во времени было возможно только в одном, пока этот корабль не появился в Норвежском море год назад. Это был не немецкий корабль, как нам теперь известно. Не итальянский и не французский. А теперь он и вовсе появился за половину мира, вступив в сражение с японцами!

— Но перемещение во времени? Должен сказать, что я не удивился бы, услышав такое — от Жюля Верна[2] или Герберта Уэллса. Но как поверить в такое, Тьюринг? Это невероятно!

- Вы можете объяснить это иначе, сэр?

Тови нахмурился, будучи явно озадачен.

— Они атаковали нас в Дарвине, — сказал он, возвращаясь в настоящее, надеясь выйти в более безопасные воды.

— Да, сэр. Я слышал об этом.

— Тогда позвольте мне рассказать вам кое-что, профессор, — улыбнулся Тови, надеясь немного успокоить Тьюринга. — У меня была возможность немного пообщаться с адмиралом, командовавшим этим призрачным кораблем, и это было очень познавательно. Во-первых, ваши подозрения были верны. Он был русским. Его экипаж был русскими. И я склонен думать, что и этот корабль был русским.

— Опять-таки невозможно, — сказал Тьюринг. — По крайней мере, сейчас. Нынешний Советский Союз не мог построить ничего подобного этому кораблю.

— Совершенно верно, но это не лучше, чем то, что вы предположили только что, профессор. Корабль, перемещающийся во времени? А с другой стороны… Этот человек отрицал какую-либо связь со Сталиным и Советским Союзом. Он даже довольно прямо заявил об этом — утверждая, что Сталин совершенно ничего не знал даже о существовании этого корабля. И, вместе с тем, он знал о встрече Черчилля и Сталина, проходящей в Кремле в тот самый момент. И это было наиболее показательно. Очень немногие знали об этих переговорах, даже в самых высоких кругах, но он говорил об этом так… Хм, словно…

— Словно это была история, — перебил его Тьюринг с блеском в глазах.

— Именно! — Тови держал чашку в руке и мог только сделать глоток. — Он действительно говорил о войне как о «вашей мировой войне», словно для него это была история. Когда я решил надавить на него и сказал, что Россия является нашим союзником и попросил его поддержать нас, он сказал мне что-то очень странное — что Россия является нашим союзником на данный момент. Он сказал мне, что все меняется, намекая на то, что этот союз может быть нестабильным. Сначала я воспринял это как предупреждение касательно того, что Сталин может быть готов сменить сторону и присоединиться к Гитлеру. Возможно, этот человек и его корабль были первыми вестниками этого решения. Но Черчилль пришел к совершенно иным выводам после встречи в Москве!