Тихий уголок - [84]

Рабочие побросали лопаты в грузовик и сели в него сами: трое в кабину, один – в кузов, как и приехали. Включился мотор, и машина задрожала, а лопаты зазвенели друг о дружку, и рабочий в кузове упёрся ногами в гроб. Затем грузовик укатил, и последним, что они увидели, когда машина исчезала за поворотом дороги, была высокая красная лебёдка с бурыми пятнами там, где облезла краска, и одинокий человек в кузове.

– Теперь мне пора, – вздохнул Майкл.

– Я люблю тебя, – сказала Лора без всякой надежды. – И любила бы тебя, даже если бы ты боялся всего на свете.

– Я и боюсь. Всего, кроме одиночества. Я люблю тебя, Лора.

Он снова попрощался с мистером Ребеком, а затем повернулся и зашагал вниз по склону к лоскутку тёмной земли, вокруг которого был разбросан разорванный плющ. Выглядел Майкл как небрежный карандашный набросок, и не имел цвета, а был только цветов травы, свежей могильной земли и цвета гальки на дороге. Солнце светило сквозь него, и теперь это тоже был его цвет. Он не обернулся и не взглянул назад, но дважды задержался и стоял молча, ссутулив плечи и не спеша идти дальше.

– Он хочет вернуться, – сказала Лора. – Если бы я его окликнула, он бы пришел обратно.

– Так окликни, – сказал мистер Ребек, опустив голову.

– Нет. Потому что он, в конце концов, может и не вернуться, а я не думаю, что смогу это вынести.

Она задвигалась вверх-вниз, не лента более, не вуаль, и отнюдь не красавица ныне, если и была когда-либо хороша. Она глядела, как Майкл проходит мимо пустой могилы, на которой скоро опять вырастет трава и, не сводя с него глаз, сказала:

– О, Боже, что я буду делать?

Мистер Ребек вспомнил, как этот самый голос пел ему давным-давно, перед тем, как поднялось чьё-то солнце, и понял, что это – тоже пение. Ворон безмолвствовал, ни на кого и ни на что не глядя.

А затем Лора внезапно замерла. Так внезапно, что мистер Ребек и не усомнился: она видит, как Майкл исчезает прямо у неё на глазах, и, пока он пытался что-то сказать, чтобы облегчить её скорбь, начала поворачиваться. Ещё до того, как они оказались лицом к лицу, он понял, о чем она собирается просить, и в нём пробудился дремавший до того страх, но в то же время его охватила дикая радость.

Лора подошла к нему, опустилась на колени и сказала:

– А не мог бы ты меня перенести? Выкопать мой гроб и зарыть на Маунт Меррил? Тогда бы я могла быть с Майклом. Да, мы смогли бы оказаться вместе.

– Лора, – сказал он. – Лора, дорогая моя, ты ведь знаешь: если бы это вообще было возможно…

– Это возможно, – её голос дрожал, как будто бы она вот-вот рассмеётся от радости. – Ты можешь сделать это ночью, чтобы никто тебя не увидел. А если ты оставишь на месте моё надгробие, никто не узнает, что я здесь не похоронена. Ты можешь это сделать, я знаю. Ты можешь.

Он провёл внезапно увлажнившейся рукой по челюсти, ни с того ни с сего подумав: «Мне бы надо побриться. С этой щетиной я ужасно выгляжу. Прямо как бродяга».

– Я недостаточно силён. У меня даже нет хорошей лопаты. А если б и была, у меня не хватило бы сил поднять гроб. Ты видела, как они это проделывали? Требуется четыре человека, и надо иметь грузовик, как я справлюсь без грузовика?

– Обратись к Кампосу, – нетерпеливо сказала Лора. – Кампос стоит четверых. И грузовик у него есть. Он тебе поможет. Ну, пожалуйста. Я знаю, ты можешь. Ну помоги же мне.

Ворон в изумлении дёрнулся под рукой мистера Ребека и пробормотал:

– Хо-хо. Тебя вывинтили, как лампочку. Пока, приятель.

– Нет, – сказал мистер Ребек (О, как было жарко). – Не проси меня, Лора. Ведь мне пришлось бы покинуть кладбище.

Сперва Лора его неправильно поняла, она выпалила:

– С тобой будет Кампос. Он сможет провезти тебя туда и обратно. И никто не узнает.

– Дело не в этом, – сказал он. И тогда Лора поняла.

– Я никогда не покидал кладбища. Ни разу за девятнадцать лет. Я просто не уходил отсюда.

– Так это же – в первый и последний раз, – не отставала Лора, но в голосе её больше не было надежды. – Ты сразу же вернёшься – и всё.

– Нет, не могу, – ответил мистер Ребек. Он подумал: «Это случилось, вот и случилось, так я и знал. А я – не более в состоянии справиться с этим, как давным-давно, когда я так жаждал быть добрым».

Его потрясло, что он видит Лору перед собой на коленях. Голова его дёргалась взад-вперед, как если бы его шлёпали. Он протянул Лоре руку, зная, что это – напрасный жест, но желая, чтобы девушка встала. Он не мог вынести того, что она – на коленях.

– Лора, – он как всегда с удовольствием произнес её имя. – Встань, пожалуйста. Я бы тебе помог, будь я в силах, если бы я действительно был в состоянии, но я не могу пройти через ворота, как и ты. Я тоже беспомощен, как и ты. И я ничего не могу сделать.

Она не сказала ни слова, и он подумал, что мог бы прямо здесь же и умереть, пока она стоит перед ним коленопреклонённая. Он подумал, что это был бы весьма подходящий момент для смерти.

– Я не могу тебе помочь, – сказал он. – Помочь может человек. А я – вроде Майкла и тебя. Ничто, причиняющее боль людям, не может причинить боль мне. Но также и ничто, что сделал бы человек, я сделать не могу. Я не могу пройти в ворота и доставить тебя к Майклу, Лора; это всё равно, что против ветра шагать. Делаешь тот же шаг снова и снова, и ветер мало-помалу уносит тебя от места, куда хочешь попасть. Не проси меня больше, Лора.