Тихий русский - [24]

* * *

Геныч никогда не понимал, зачем он появился на свет. Странное ощущение: медленное и постепенное, как на опущенной в кювету с проявителем фотобумаге, проявление сознания и, наконец, робкое ещё, по-детски примитивное осмысление себя в четырежды безумном мире маленьким беззащитным человечком, не подозревающим о том, что, вроде бы по Шиллеру, люди – «порожденье крокодилов». А надо? Лучше уж никогда не рождаться на свет – об этом беспочвенно мечтали известные русские умы, внешне благополучный Фреди Меркьюри из британской рок-группы “Queen” и многие другие мудрецы. Геныч однажды наблюдал проснувшегося на вентиляционной решёткемосковского метро похмельного бомжа, который вместо джентельменского приветствия «радостному утру» нового дня буквально вывернул наизнанку истерзанную, прикрытую рваным матросским тельником душу: «Мама, роди меня обратно!». Но такое возможно только в фантастических романах Геныча Крупникова. «Фарш нельзя провернуть назад!» – утверждал главный герой одного генкиного опуса - и был трижды прав.

Генри Миллер однажды выдал замечательную фразу: «Роль художника – передавать миру своё разочарование жизнью».

Если бы Геныч смог адекватно и высокохудожественно донести миру свою боль, тревоги и волнения, то получил бы Нобелевскую премию по литературе. Если бы да кабы! Мозги закисли, руки трясутся, язык одеревенел – какая, к чертям собачьим, Нобелевка?! Ещё одну книжечку успеть бы издать до Страшного Суда – не самого гуманного в мире. Нет, не успеет: до августовского момента истины остаётся всего полгода, а книга зависла – точь-в-точь подаренный Вольдемаром 386-й старичок-компьютер, свихнувший электронные мозги на наборе, чтении и редактировании богомерзкой Генкиной книги.

В действительности всё не так, как на самом деле. Когда Геныч стоял ни жив ни мёртв перед могущим прихлопнуть его как муху «стариком Хоттабычем», его убогая жизнь отнюдь не пронеслась в голове сверхсветовым мелькающим калейдоскопом – в те мгновения вся оперативная память мозгового компьютера была занята чем-то другим. Зато теперь в голове всплывали рыбками на заставке компьютерного монитора наиболее яркие эпизоды Генычевой жизнёнки – честно говоря, слово «яркие» звучит в данном случае большим преувеличением.

* * *

Однажды пятилетний Геныч набрался смелости, подошёл к матери, с которой ему всегда было так же спокойно, как когда-то в эмбриональной жидкости, и дёрнув мать за рукав платья, с замирающим от страха сердечком стал выпытывать у неё:

– Мама, я не умру? Я не умру? Не умру?

Мать не собиралась говорить сынишке правду, но не хотела и лгать и потому отмалчивалась. Геныч с робкой надеждой заглянул в её полные неизбывной тоски глаза, и их печальный свет донёс до пятилетнего мальчугана поразительное откровение:

– Все когда-нибудь умирают, сынок…

* * *

А ещё Генка постоянно вспоминал военно-воздушные парады в Тушино.«Если Тушино – не город, значит, Волга – не река». Наверное, эту поговорку не знают сейчас даже коренные тушинцы. В наши дни Тушино действительно не город – оно давно стало одним из районов необъятной Москвы.

Нынче, используясервис Яндекс.карты, можно виртуально прогуляться не только по улицам русской столицы, но и по Москве-реке. Например, стартовав от канала Карамышевское спрямление, с замиранием сердца совершить речной хадж почти до шлюза №8 знаменитого КИМа – канала имени Москвы.

Стрелка на слиянии рек Химка, Москва-река и канала теперь покрыта буйной растительностью. На западном берегу, напротив Щукинской набережной, у самого уреза воды протянулась почти до шлюза цепочка грязных щитов с разноцветными граффити: «ЦСКА Москва. Строгино», «Локомотив», «Москва – территория Спартака».

А на другой, восточной, стороне обосновалось, огородилось, обособилось, как вещь в себе, элитное «гетто» – сумеречная зона, территория толстосумов, своеобразный микрорайон нуворишей. «Алые паруса» называется, но вряд ли в тамошних пентхаузах обосновались романтики. Между прочим, охраняется построже, чем стратегические объекты, к каковым относятся и шлюзы. Тихий ужас.

Увидел бы всё это Генка или его отец – привыкший к чистоте, порядку и, главное, к социальной справедливости, профессиональный военный…

Не увидит уже никогда – «он спит в земле сырой».

А взявший на душу тяжкий грех убийства Геныч ещё жив. Прямо как Ленин – еле-еле вечно живой. Он хорошо помнил, как всё здесь выглядело много-много лет тому назад. И всегда был готов рассказать тем, кому это интересно, о некогда проходивших в Тушино военно-воздушных парадах. Вернее, о том, что оставалось за кадром и происходило не в небе, а на земле и на воде. Увиденное, так сказать, наивными глазами мальчишки, будущего понтонёра, теперь уже понтонёра во втором поколении. Несколько необычный, непривычный ракурс, не правда ли?

* * *

Летом 1954-го года Генычу довелось уже во второй раз побывать в Москве (впервые мать провезла его через столицу в двухмесячномвозрасте). Возрождалась добрая традиция проведения военно-воздушных парадов на Тушинскомаэродроме. Аэродром располагался на острове, омываемом рекамиМосква и Сходня