Тихий городок - [20]

Он не успел рассмотреть лица фенриха, который с фаустпатроном в руке, не таясь, выскочил из окопа, побежал к третьему танку. Кажется, это был Лебер.

Четвертый танк, расшвыривая кустарник и колючую проволоку, устремился к окопам. Фенрихи побежали в разные стороны. Но тут, прочертив дымную дугу, ударил по нему «фауст». Танк, словно оглушенный, замер на месте, постоял минуту-другую и медленно попятился назад. Приободрившиеся фенрихи подняли стрельбу по русской пехоте. Злее зашелся МГ на левом фланге. Вскоре к его тупому перестуку присоединилась дробь ручных пулеметов. Русские перебежками стали откатываться к исходным позициям. Хохмайстер вернулся на наблюдательный пункт.

Коротко гуднул зуммер. На проводе был командир полка Циглер. Он наблюдал за боем из своего командного пункта. Заикающимся от волнения голосом полковник произнес:

— Я не видел ничего подобного, капитан. Готов ходатайствовать перед своим командованием о награде для вас и ваших людей.

— Спасибо, — с трудом проговорил Хохмайстер. От контузии язык ворочался тяжело.

Странно, Маркус смотрел на догоравшие танки, но никакой радости при виде поверженных машин не испытывал. Был угар, выплеск азарта, теперь все прошло. Он опустился на ящик из-под «фаустов». Поламывало голову. В ушах раздавался звон, похожий на погребальный. Фельдшер сделал противостолбнячный укол, промазал йодом царапины на лице и руках, залепил лейкопластырем.

«Пожалуй, сейчас самое время уносить отсюда ноги», — пришла вялая мысль.

Но пока Циглер готовил рапорт в дивизию, пока составлялся отчет об испытаниях «фауста» в боевых условиях, произошло еще одно событие, которое задержало отъезд.

Маркус не сомневался в том, что появление нового оружия встревожит русских. Через какое-то время они непременно вышлют к своим подбитым танкам разведку. На всякий случай Циглер выделил штурмовое орудие, которое заняло позицию рядом с русскими тридцатьчетверками.

Через неделю у высотки появились два танка Т-34. Определить, в каком находился специалист, было нетрудно. Ясно, первая машина должна вызвать огонь на себя, а вторая — вести наблюдение за действием нового оружия. Значит, нужно было не упустить живым экипаж заднего танка.

Приказав отделению Лебера поохотиться за передовым танком, сам он по ходу сообщения стал пробираться к кустарникам с намерением выйти во фланг русской тридцатьчетверке-разведчику. Он нес два «фауста» да фенрих сзади тащил три. Пока Хохмайстер выбирал позицию поудобней, танки уже дошли до своих сгоревших машин. Штурмовое орудие открыло стрельбу. Крутясь, маневрируя, танки подняли такую густую пыль, что трудно было рассмотреть происходящее. Штурмовому орудию, кажется, удалось поджечь русского. Но второй зашел ему в тыл и ударил с близкого расстояния. Снаряд буквально развалил самоходку. Над люком приподнялся русский танкист, пытаясь разглядеть танк напарника, который горел за подбитыми машинами. Кто-то из фенрихов выстрелил из пистолета-пулемета, но не попал. Танк ответил пулеметным огнем.

С «фаустом» Хохмайстер кинулся к тридцатьчетверке. Граната что-то повредила внутри, но не зажгла машину. Маркус побежал за другим «фаустом». Пока он бегал, танкистам удалось завести двигатель. Дергаясь, танк добрался до канавы и застрял в ней. Мотор снова заглох. Хохмайстер прицелился в башню, где должен находиться боезапас. Однако выстрел получился неудачным — граната срикошетила.

На четвереньках по кустарнику Маркус подобрался к танку ближе, выстрелил по лобовому листу. Он не успел сомкнуть веки — луч огня от гранаты полоснул по глазам. Показалось, вспыхнул мозг. Зажав лицо руками, он уткнулся в землю, забил ногами от боли. Он слышал вопли поднявшихся в атаку фенрихов, пулеметные очереди из танка, чувствовал, как его тащили в укрытие.

— Не дайте танку уйти! — крикнул он, растирая слезящиеся глаза.

Когда его положили на пол дзота, он попросил прислать к нему Лебера. Приказание исполнили быстро.

— Слушаю вас, господин капитан! — раздался возбужденный голос старшего фенриха.

— Принимайте командование, Лебер. Только ради всех святых уничтожьте танк и никого из русских не выпускайте живым.

— Мы дырявим танк «фаустами», но он как заговоренный — не горит и не взрывается.

— Наверняка русские не взяли снарядов, а в баках мало топлива.

— Они отчаянно сопротивляются!

— Сколько осталось «фаустов»?

— Четыре.

— Расстреляйте все!

— Танки! Танки! — закричал фенрих, наблюдавший за полем в стереотрубу.

— Свяжитесь со штабом полка, — потребовал Хохмайстер.

На связи оказался Циглер.

— Господин полковник! Идут русские танки! У нас почти не осталось фаустпатронов. Отбиваться нечем!

В голосе Хохмайстера Циглер уловил отчаяние.

— Что с вами? Вы ранены?

— Я ослеп…

— Высылаю врача. А против русских бросаю трофейные «Матильды». Ничего другого у меня нет.

Врач промыл и осмотрел глаза, наложил черную повязку.

— Я буду видеть? — спросил Маркус.

— Мы немедленно эвакуируем вас в тыл. Это все, что могу сделать для вас, — проговорил врач. — В Германии, надеюсь, еще найдутся опытные окулисты…

В тот же день Циглер отправил Хохмайстера в Берлин. Его поместили в глазную клинику доктора Боле. Но ему не помогло искусство знаменитого окулиста. Сильное повреждение сетчатки глаз требовало длительного лечения и покоя. А покоя как раз и не мог обрести Маркус. Менялись страдальцы по палате — одних отправляли на фронт, другие выписывались слепцами, а он лежал в затемненном углу палаты с туго завязанными глазами и с внешним миром общался лишь через эбонитовый кружок наушника. В трескучих обзорах рейхсминистра Геббельса и доктора Дитриха он научился угадывать истинное положение на фронтах. Все чаще звучали грустные нотки о милой земле, за которую проливают кровь отважные сыны фатерлянда в горах Боснии, в песках Туниса, в холодной Атлантике, в снегах России.