Тихий домик - [19]
— Осталось десять минут! — Николаев показал на часы. — Что он медлит?
— Сверим часы…
Скоблев достал свои карманные — старинный «Мозер», которым привык верить. Да и «Мозер» показывал, что осталось до взрыва десять минут.
— Что он нам геройство свое показывает? — рассердился Николаев. — Тоже храбрец нашелся! Не люблю я этих «ученых»… Воображает…
— Ну это ты брось! — отозвался Скоблев. — Сташенко не из таких. Отличный разведчик. Мужественный парень. И ни капли зазнайства в нем нет… А то, что он «ученый», что языком немецким владеет, — это его козырь!
— Какого черта он резину тянет! — горячился Николаев, не в меру вспыльчивый. — Сколько осталось?
— Семь минут, — с беспокойством ответил Скоблев. — Да что же он в самом-то деле?
Сташенко продолжал вышагивать по мосту. Отсюда, из оврага, его фигурка казалась совсем маленькой, игрушечной.
— Что у него, часы встали? — нервничал Николаев. — Он должен уже уйти!..
Скоблев снова смотрит на часы.
— Шесть минут… Механизм может сработать и раньше. Парень рискует…
— Я побегу к нему…
— Подожди. Его что-то задерживает на мосту, видишь, он тоже нервничает? Но что? Почему никаких сигналов? Значит, он что-то видит; он, с одной стороны, боится выдать нас, а с другой — не хочет, чтобы мост был взорван…
— За-га-дка-а!..
— Ничего не понимаю…
— Четыре минуты…
Они видят, как «часовой» на мосту остановился и всматривается опять туда, в противоположный берег.
— Да он не думает уходить… — Скоблев нервно пощипывает щетину на подбородке. — Три с половиной минуты…
— Что будем делать? Надо решать!..
Скоблев с полминуты еще смотрит на часового, который застыл посередине моста, потом подталкивает уже приготовившегося бежать Николаева и кричит:
— Снимай мину!..
Николаев бежит из оврага к мосту, пригнувшись, огромными прыжками. Думает ли он в эти мгновения, что сам рискует жизнью? Ведь мина вот-вот может взорваться! Нет. В сознании его только то, что наверху товарищ…
Когда снимает мину, замечает, что руки у него дрожат… Все. Шнур выдернут.
Николаев стирает со лба капли пота. Замирает под мостом, потому что слышит, как пофыркивают лошади и громыхают колеса телег по настилу. Что же там движется?.. Этого он не видит.
Лучше всех видит Сташенко. Да и Скоблев из своего укрытия кое-что разглядел. Правда, он не мог понять, что это за странный обоз. А когда увидел на подводах детей, первым желанием было вскочить и побежать к ним. Но вовремя сдержался. Подумал, что гитлеровцы идут теперь на всякие уловки, чтобы выманить партизан на огонь своих автоматов.
Сташенко поднял руку, останавливая подводу, на которой ехал седой мужчина.
— Кто такой? — спросил Сташенко по-немецки.
— Детский дом. В полном составе удалось избежать эвакуации, чтобы сохранить эти рабочие руки для великой Германии…
Сташенко сделал вид, что не понял седого мужчину и поднял автомат.
— Коммунист? Партизан?
Седой устало покачал головой, потом позвал:
— Лидия! Иди сюда и переведи мои слова этому типу…
Сташенко увидел красивую молодую женщину, которая неторопливо шла к нему.
— Хайль Гитлер!
Сташенко ответил, вытянувшись в струнку:
— Хайль!
— Немецкое командование приказало нам сохранить этих детей для отправки в Германию, — сказала Лидия по-немецки. — Нам удалось спасти их от эвакуации в советский тыл. Теперь мы возвращаемся, чтобы отдать себя в распоряжение коменданта Верино…
Сташенко кивнул. Он старался казаться безразличным и безучастным, но еле сдерживал ту злобу, что уже закипала.
Он смотрел на детей — изможденные, худые, грязные, одетые в изодранные, ставшие тряпками штанишки и курточки. И конечно, они были голодны и больны. Эти несчастные дети с такой ненавистью смотрели на него, что он отвернулся.
— Можно ехать? — спросила Лидия.
— Да… Только кто тут главный?
— Тишков, — Лидия кивнула на седого мужчину. — Тишков был главный…
С дальних телег послышался детский стон.
— У них неважный вид, — сказал Сташенко. — Какие это рабочие руки?.. И наверно, много больных?..
— Есть и больные… — ответила Лидия.
— Поезжайте! — Сташенко отступил в сторону.
Он смотрел на каждую подводу и всюду видел одни и те же глаза детей, полные ненависти и отчаяния. Некоторые дети спали. Некоторые хныкали. Он старался их сосчитать и все время сбивался… Двести или больше детей, советских детей, обреченных на рабство и голодную смерть!
Когда последняя телега скрылась из виду за поворотом дороги, Сташенко быстро побежал за ней…
Мину поставили снова…
И только когда оглушительный взрыв разрезал воздух, когда подбросило над верхушками деревьев в черном облаке дыма обломки моста и потом все стихло, трое партизан остановились, чтобы перевести дыхание от быстрого бега.
Потом еще километров пять ходу лесом, через болото. В полном молчании, хотя Сташенко очень хотелось остановить товарищей, чтобы рассказать о том, что он видел. И лишь когда добрались они до скрытой среди болот на маленьком островке землянки, когда выпили, жадно глотая, по кружке холодной ключевой воды, Скоблев спросил:
— Что там было?
— Паршивцы, предатели! Угоняют наших детей в Германию! Целый детский дом. Говорят, что сознательно не дали детям эвакуироваться…
— Та-ак! — Скоблев нахмурился. — А куда направляются?
В романе передаётся «магия» родного писателю Прекмурья с его прекрасной и могучей природой, древними преданиями и силами, не доступными пониманию современного человека, мучающегося от собственной неудовлетворенности и отсутствия прочных ориентиров.
Книга воспоминаний геолога Л. Г. Прожогина рассказывает о полной романтики и приключений работе геологов-поисковиков в сибирской тайге.
Впервые на русском – последний роман всемирно знаменитого «исследователя психологии души, певца человеческого отчуждения» («Вечерняя Москва»), «высшее достижение всей жизни и творчества японского мастера» («Бостон глоуб»). Однажды утром рассказчик обнаруживает, что его ноги покрылись ростками дайкона (японский белый редис). Доктор посылает его лечиться на курорт Долина ада, славящийся горячими серными источниками, и наш герой отправляется в путь на самобеглой больничной койке, словно выкатившейся с конверта пинк-флойдовского альбома «A Momentary Lapse of Reason»…
Без аннотации.В романе «Они были не одни» разоблачается антинародная политика помещиков в 30-е гг., показано пробуждение революционного сознания албанского крестьянства под влиянием коммунистической партии. В этом произведении заметно влияние Л. Н. Толстого, М. Горького.
Немецкий офицер, хладнокровный дознаватель Гестапо, манипулирующий людьми и умело дрессирующий овчарок, к моменту поражения Германии в войне решает скрыться от преследования под чужим именем и под чужой историей. Чтобы ничем себя не выдать, загоняет свой прежний опыт в самые дальние уголки памяти. И когда его душа после смерти была подвергнута переформатированию наподобие жёсткого диска – для повторного использования, – уцелевшая память досталась новому эмбриону.Эта душа, полная нечеловеческого знания о мире и людях, оказывается в заточении – сперва в утробе новой матери, потом в теле беспомощного младенца, и так до двенадцатилетнего возраста, когда Ионас (тот самый библейский Иона из чрева кита) убегает со своей овчаркой из родительского дома на поиск той стёртой послевоенной истории, той тайной биографии простого Андерсена, который оказался далеко не прост.Шарль Левински (род.
«Отныне Гернси увековечен в монументальном портрете, который, безусловно, станет классическим памятником острова». Слова эти принадлежат известному английскому прозаику Джону Фаулсу и взяты из его предисловия к книге Д. Эдвардса «Эбинизер Лe Паж», первому и единственному роману, написанному гернсийцем об острове Гернси. Среди всех островов, расположенных в проливе Ла-Манш, Гернси — второй по величине. Книга о Гернси была издана в 1981 году, спустя пять лет после смерти её автора Джералда Эдвардса, который родился и вырос на острове.Годы детства и юности послужили для Д.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Дорогой друг!Эта книжка — рассказ о большом наводнении — была написана самой первой в том самом 1945 году, когда окончилась Вторая мировая война, когда не только тебя, но и твоих мамы и папы еще не было на свете. На страницах этой книжки муми-тролли появились впервые: и добрейшая Муми-мама, и рассеянный папа, и сам главный герой — их сын — знаменитый Муми-тролль.
«В стране невыученных уроков» вот уже сорок лет — самая читаемая в школе книга-сказка о лентяе и двоечнике Вите Перестукине. Ее автор, Лия Гераскина, написала продолжение сказки: «В стране невыученных уроков — 2», в котором уже Витя помогает своим друзьям.Книга имела успех, поэтому автор решила написать «Третье путешествие в страну невыученных уроков». Полюбившиеся герои — кот Кузя, пес Рекс и попугай Жако, а также известные исторические и литературные личности помогают друзьям Вити понять необходимость хорошо учиться.
И.С.Тургенев – имя уникальное даже в золотой плеяде классиков русской прозы XIX века. Это писатель, чье безупречное литературное мастерство соотносится со столь же безупречным знанием человеческой души. Тургенев обогатил русскую литературу самыми пленительными женскими образами и восхитительными, поэтичными картинами природы. Произведения Тургенева, облекающие высокую суть в изящно-простую сюжетную форму, по-прежнему не подвластны законам времени – и по-прежнему читаются так, словно написаны вчера…В романе «Отцы и дети» отразилась идеологическая борьба двух поколений, являвшаяся одной из главных особенностей общественной жизни 60-х годов XIX века.