Тихий человек - [31]

– Что за бред.

– Думайте что хотите, – бросил Уинтер и замолчал. – Почему он отошел от привычной схемы? Почему на этот раз решил напасть утром, а не вечером? Почему в спальне, а не на кухне? Зачем этот риск с попаданием в дом? На все эти вопросы нужен ответ. И тогда вы его поймаете.

Джефериз улыбнулся и кивнул, как будто ему все вдруг стало понятно.

– Теперь я понимаю, как все устроено: приходит момент, вас осеняет, и вы мне говорите, кто убийца. Прямо как лейтенант Коломбо. Так?

– Если бы.

Уинтер вошел в кухню. Его не покидало чувство, что он что-то пропустил. Как назло, чем старательнее он искал, тем более неуловимым это что-то становилось.

– Я все еще жду лейтенанта Коломбо, – стоял над душой Джефериз.

– Давайте так. Дайте мне визитку, и я позвоню, как только мне будет чем поделиться.

Джефериз достал из кошелька визитку и протянул ее Уинтеру с широкой ухмылкой.

– У меня дежавю. Все всегда обещают позвонить, но никогда не звонят.

– Это улица с двусторонним движением, Джефериз. Если у вас появляется что-то важное, вы звоните нам.

Он весело рассмеялся.

– И почему все всегда чуть что начинают дергать за веревочки?

22

Когда Уинтер вышел из дома, Дилейни так и стояла у ограждений. Она поймала его взгляд и помахала рукой. Он поднял вверх палец, давая понять, что подойдет через минуту. Конечно, никакого интервью он не планировал. Он лишь использовал ее в качестве палки для битья Фримена. Андертон стояла на дорожке перед домом, глубоко задумавшись. Уинтер подошел к ней и тоже стал созерцать дом.

– Чем вы сейчас занимаетесь? – спросил он ее.

– Пытаюсь посмотреть на ситуацию с другой точки зрения. С первыми тремя убийствами я всегда была внутри и почти не смотрела с улицы. Я смотрю туда, – она очертила в воздухе полукруг слева направо, вобравший около пяти домов, – и вижу практически одинаковые дома. Но они не одинаковые, потому что в одном из них произошло убийство. Что выделяло Майру Хупер и ее сына? Чем они отличались от других?

– Другими словами, как они попали в поле зрения убийцы?

Она кивнула.

– Как мы знаем, беспричинных поступков он не совершает. Он не просто так шел по этой улице и решил: а знаете что, милый дом, здесь наверняка живут хорошие люди, дай-ка я зайду и превращу их жизнь в кошмар.

– Он знает распорядок жизни своих жертв, – добавил Уинтер. – В первых трех случаях он знал, что они приходят домой раньше мужей. Также он знал, что у него будет достаточно времени, чтобы установить бомбу и уйти.

– Да, это я знала и раньше. Дайте мне что-то новое.

– Хорошо, вот, например: то, что он знает их жизнь, – одна из причин, почему в этот раз он изменил свою привычную схему.

– Продолжайте.

– Поскольку сейчас летние каникулы, Коуди, пока мать на работе, ходил в дневной лагерь. Она его забирала по дороге домой, и они приезжали вместе. Но убийце нужно было расшатать их уклад, нужно было, чтобы мальчик не помешал. И ему удалось это осуществить. Он проник в дом посреди ночи. Коуди спал в блаженном неведении. Проснувшись утром, он стал искать маму. Открыл дверь в ее комнату, и случился взрыв.

– Как же так, Уинтер? – расстроенно спросила Андертон. – Он просто применил свою схему и разрушил людям жизнь.

– Может, его целью был Коуди?

– Да, почему не убить сразу всех? Из-за вашего интервью Дилейни. Он мог подумать, что Майра его посмотрела и есть риск, что она опрокинет стул. Единственный выход – шантажировать ее жизнью Коуди.

– Да, мне кажется, что так и могло быть, но мы уходим от сути. Как он узнал про их распорядок дня?

– Он следил за ними.

– Но по предыдущим убийствам мы знаем, что слежек не было. Никто не видел его вблизи домов. И вряд ли он захочет менять эту часть схемы. Он умеет жить в тени и не хочет, чтобы его видели.

– Может, он установил камеры?

– Это очевидное решение. Устанавливаешь камеру, чтобы видеть фасад дома, и убираешь ее, когда готов идти на дело. Либо же устраиваешь слежку, но за неделю-две до преступления. В конце концов, ему нужно всего лишь примерно представлять себе график жизни жертв, ведь он вряд ли изменится за несколько недель. Если между слежкой и убийством есть перерыв, свидетелям трудно установить в голове связь между присутствием какого-то человека и убийством. Если за день-два до убийства кто-то подозрительный бродил по улице, о нем еще можно вспомнить. Но за две недели или месяц? Вряд ли.

– Это также объясняло бы, почему мы не нашли никаких следов организации видеонаблюдения.

Уинтер развернулся, чтобы посмотреть, где поблизости можно было бы спрятать камеру. Лучше всего для этой цели подошли бы деревья слева от дома, но они не давали хорошего обзора. Тогда он перешел улицу. На этой стороне вдоль дороги был высажен ряд высоких елей. Уинтер сделал вывод, что они – ровесники домов, стоявших за ними. Он пошел направо, оборачиваясь каждые два шага и проверяя, остается ли дом Майры в зоне видимости. В точке, где дом терялся из вида, Уинтер остановился. Андертон была занята тем же самым, только шла в противоположном направлении.

Обратная дорога заняла больше времени. Нужно было проверить каждое дерево – медленно и внимательно. Уинтер видел, как в стороне от него Андертон копировала все его действия, проверяя деревья на своей половине. Через десять минут он начал приходить к выводу, что смысла нет. Если убийца провел слежку еще в июле, оставалось крайне мало шансов на то, что они смогут отыскать какие-либо следы его пребывания здесь. Повернувшись к Андертон, он увидел, что она к чему-то присматривается. Ее поза и выражение лица вдруг резко изменились. Она оживилась, сконцентрировалась и, казалось, сейчас запрыгает от радости. Он направился к ней, не дожидаясь, пока она позовет, и через несколько секунд уже стоял рядом.