Тихий человек - [2]

Впервые она написала ему в прошлом году, когда еще работала в полиции и возглавляла следствие. В тот период Уинтер был занят в Европе и не мог приехать. Он попросил держать его в курсе дел, и Андертон почти ежемесячно присылала ему письмо с описанием динамики событий. Хронология этих убийств была довольно необычной, и новостей было мало. Но это было неважно. К третьему письму он понял, что она старается сделать так, чтобы он не забыл об этом деле.

Вероятность забыть была крайне мала, потому что Уинтер заинтересовался. Случай был как раз из тех, в расследовании которых он черпал смысл жизни. Как правило, новости об очередной жертве серийного убийцы падают как снег на голову – кто-то звонит и сообщает, что нашли еще одно тело. В данном случае все было иначе. Между убийствами проходил ровно год, что само по себе уже довольно необычно. Но поистине уникальным эту серию убийств делало поведение преступника. В большинстве своем серийные убийцы любят присутствовать в момент смерти жертвы – в этой минуте и заключается весь смысл. Им нужно видеть, как гаснут глаза жертвы. Тогда их эго взлетает до небес, и они ощущают себя выше Бога.

Этот убийца никогда не присутствовал в момент смерти жертвы. Более того, он из кожи вон лез, чтобы все случилось не при нем. Он пробирался в дом, нейтрализовывал жертву и привязывал к кухонному стулу изолентой. Затем крепил на ее груди самодельную бомбу, которая должна была взорваться при открывании кухонной двери. Все подготовив, он уходил. Все три жертвы были женщины, и все умерли, когда их мужья приходили с работы и заходили на кухню. Таким образом, он использовал мужей как орудие убийства. Уинтер сталкивался с убийцами, которые использовали других людей, но настолько отлаженной схемы не было никогда.

– Видимо, я должна спросить, хорошо ли вы долетели, – заговорила Андертон. – Но учитывая четырехчасовую задержку, думаю, смысла задавать вопрос нет.

– Была техническая проблема с бортом – из тех, которые нужно решать безотлагательно.

– Надеюсь, они ее решили.

– Не поверите, но большинство самолетов летают с техническими проблемами. Если требовать полной исправности, ни один самолет не сможет подняться в небо, а для бизнеса это неприбыльно. Они не падают с неба только потому, что все системы спроектированы с запасом.

– И вы об этом так спокойно говорите?

– Да. Авиакатастроф у меня еще не случалось. А летаю я много.

– Да, но я бы предпочла лететь, зная, что все везде исправно.

– Это невозможно.

– Вероятно, но это не помешает мне убеждать себя в обратном. Один из редчайших случаев, когда незнание – сила.

Вскоре они пришли на огороженную спецпарковку. Повсюду висели знаки, обещавшие очень плохие последствия тем, кто посмеет запарковать здесь машину, не имея на то права. Внедорожник Андертон – пятилетний «мерседес» – стоял рядом с патрульной машиной полиции Ванкувера. Ее автомобиль весь блестел – от крыши до чисто вымытых колес. Было очевидно, что Андертон любит свою машину. Внушающая уважение табличка на передней панели удостоверяла, что владелец представляет полицию Ванкувера. Уинтер задумался, а что еще она оставила себе, уходя с должности?

Андертон открыла багажник и забросила туда его чемодан. Он путешествовал с видавшим виды самсонайтом, который сопровождал его всегда и везде и в котором была вся его жизнь. После ухода из ФБР у Уинтера не было постоянного места жительства. Домом становились номера люкс, которые предоставляли ему заказчики. Андертон захлопнула дверь багажника и села за руль. Уинтер сел рядом и пристегнулся. Снова проверил телефон. Сообщения так и не было.

– Ладно, – сказал он. – Давайте сначала побеседуем с Николасом Собеком. Раз уж он наш клиент, нужно обменяться с ним парой слов. Плюс он еще и свидетель первого убийства. Убьем двух зайцев одним выстрелом.

– Должна предупредить, он немного странный.

– Что значит странный?

Андертон хотела что-то сказать, но передумала.

– Наверное, лучше вам будет составить собственное мнение.

2

Николас Собек продолжал жить в доме, где была убита его жена, и одно это давало повод усомниться в его нормальности. Уинтер знал, что обычно так не бывает. Если твой любимый человек жестоко убит в том месте, которое ты называешь домом, первым делом ты берешь трубку и звонишь риелтору. Ты там и дня не захочешь провести. Ни одной лишней минуты. Но Собек провел там одну тысячу и девяносто пять дней, что составляет более полутора миллионов минут.

Вторая странность: Собек лишь дважды выходил из дома за последние три года – оба раза, чтобы съездить на могилу жены. В годовщину ее смерти он ездил на кладбище Маунтин-Вью, приезжая туда на рассвете и уезжая на закате.

Его дом располагался на улице Болсам-Плэйс – тихой, просторной и непроезжей – в районе Керрисдейл к юго-западу от центра Ванкувера. Район был благополучный, сияющий чистотой, с широкими улицами и множеством зелени. Дома здесь были попроще, чем у голливудских звезд, но ненамного. У каждого была обширная прилегающая территория. Гаражи – на две машины, а за травой следили не сами хозяева, а ландшафтные компании.

Андертон подъехала прямо к массивным въездным воротам и стала ждать, пока они откроются. Ворота были выполнены из цельного куска стали и выглядели достаточно новыми, как и окружавшая территорию по периметру трехметровая стена с шипами из стекла и металла. За стеной была высажена аллея высоких пихт. Самого дома почти не было видно – лишь местами виднелась крыша. Общее впечатление было такое, что это не дом, а крепость.