Тихие омуты - [20]

С Антоном Михайловичем в эти дни творилось что-то неладное. Он стал отличать ольху от осины, березу от ивы, сосну от елки. Он подолгу и с умилением следил, как мать-утка плывет во главе выводка утят, следующих гуськом. (Извините за нечаянный каламбур: утки и гуськом?!) Каштанов поймал себя на ощущении, что нет ничего приятнее, чем побродить босиком по утренней росистой траве. И вообще размышления, что он обеднил свою жизнь, сделал ее однобокой и в чем-то убогой, все чаще и чаще посещали его свободную от забот голову. Несомненно, с ним происходил удивительный процесс перерождения. Из трудоголика, субъекта, которому работа заменяла наркотик, он превращался постепенно в нормального человека. И стихийное чувство, что надо жить не только для людей, но и для себя любимого закрадывалось порой в его бескорыстное сердце. Это происходило с Антоном Михайловичем впервые, и он даже поймал себя на том, что иногда с удовольствием посматривает на складно сложенных молоденьких отдыхающих женского пола. Это тоже было для него ново и, как ни странно, приятно...

По берегу с букетом роз двигался Владик. Он направлялся к причалу турбазы, где Антон Михайлович в потрепанной робе, как обычно, дежурил – раздавал весла, принимал лодки, вычерпывал из них воду. Приблизившись к лодочнику, Владик торжественно произнес:

– Джекки послала меня к вам вот с этим букетом!

– Я подарков не принимаю! – сухо ответствовал Каштанов.

– Это не подарок, – возразил Владик, – это цветы.

– Вы их что, в поле собрали?

– Розы в поле не растут!

– Значит, купили. Следовательно, это подарок.

– Какой вы, извините, зануда! – вырвалось у Владика, он огорченно повернулся, чтобы уйти, но спохватился: – Чуть не забыл, Джекки очень просила вас зайти.

– Зачем еще?

– Посмотреть ногу. Она сказала, что вы врач, – сообщил новость Владик. – Но я в этом не уверен.

Антон Михайлович вышагивал по территории дома отдыха в сопровождении Владика, который нес отвергнутый букет.

Их путь пролегал через бильярдную.

– В какие часы открыто? – спросил у маркера Каштанов.

– Открыто только для отдыхающих! – поставил маркер лодочника на место.

– Михалыч! – окликнул Каштанова молодой супермен, который развлекался сейчас на бильярде. – Посмотри, как я уложу пятнадцатого в угол!

Каштанов поглядел:

– Ошибаетесь, господин Ежиков, – такой шар забить невозможно!

Ёжиков, парень лет двадцати пяти с массивной золотой цепью на шее, приехал на отдых капитально: привез с собой не только охранника, что является атрибутом любого нувориша, но и прихватил небольшой гарем, состоящий из трех профурсеток. Для занятий группенсексом он нанял в доме отдыха целый коттедж – два люкса с саунами, холодильниками, каминами, телевизорами и прочими удобствами. Эти коттеджи предназначались для особо знатных или чрезмерно богатых гостей. Ёжиков попадал под вторую категорию. Охранник – сверстник хозяина – всегда ходил за ним и таскал кейс, набитый сотенными. А чтобы с чемоданчиком чего-либо не стряслось, охранник прикрепил себя к кейсу наручниками. Ёжиков приехал сюда в открытом кабриолете «мерседес», лихо катал барышень, не соблюдая никаких правил уличного движения. Барышни кудахтали вокруг него, ублажали, льстили и интриговали друг против друга.

– Такой шар не идет, – повторил Антон Михайлович.

– Это у тебя не идет, Михалыч! – ухмыльнулся Ёжиков, прицелился и ловко положил шар в лузу.

– Чемпионский удар! – искренне восхитился доктор. Профурсетки восторженно защебетали, а одна из них умильно поднесла снайперу на подносе бокал с прозрачной жидкостью.

Когда Владик и Каштанов покидали бильярдную, оператор спросил:

– Вы играете на бильярде?

– Так, чуть-чуть, – сказал Каштанов.

Номер у Тобольской был одноместный, но с балконом и с видом на озеро.

Джекки лежала в постели и смотрела телевизор.

Вошли мужчины. Владик поставил розы в вазу с водой:

– Доктор букет не принял.

– Доктор у нас принципиальный, – разочарованно протянула Джекки. – Вы зачем пришли, Антон Михайлович?

– Но вы же сами меня звали посмотреть ногу!

– Тогда любуйтесь! – И Джекки высвободила ногу из-под одеяла.

– Какая восхитительная нога! – пришел в восторг Владик.

– Владик, уйди в тень! – устало приказала Джекки.

– Понял, – оператор направился к двери.

– И там, в тени, – на полном серьезе добавил Антон Михайлович, – я имею в виду поликлинику дома отдыха, постарайтесь раздобыть костыль, чтобы ваша хромая начальница смогла передвигаться.

– Понял. – И Владик исчез.

Каштанов осмотрел ногу, притронулся к ушибу.

Джекки поморщилась от боли.

Хирург удовлетворенно кивнул:

– Лучше, чем я ожидал. Хорошо, что мы приложили лед. Пару дней поболит, но, как говорят, до свадьбы заживет.

Джекки невесело усмехнулась:

– Замуж не собираюсь. Два раза обожглась, с меня достаточно.

– Значит, опыт имеется? – подковырнул врач.

– А у вас? – сделала выпад Джекки.

– Что у меня? – не понял Каштанов.

– Опыт! – разъяснила Тобольская.

– Опыта у меня навалом! – соврал Антон Михайлович.

Оба помолчали. Потом Каштанов почему-то сказал:

– А у меня первая жена умерла.

Каждый задумался о своем. Затем Джекки посмотрела на доктора с упреком:

– Антон Михайлович, почему вы не взяли букет? Мне обидно. Я вам так признательна!