Тихая гавань - [39]

Когда Офелия после занятий подошла к Блейку, он поинтересовался, не хочет ли она поработать добровольцем в приюте для бездомных. Мэтт тоже предлагал ей что-то в этом духе, и Офелия решила, что стоит попробовать, к тому же в приюте все-таки не так мучительно, как снова окунуться в мир душевнобольных. И потом она всегда стремилась к благотворительной деятельности, но при жизни Теда и Чеда у нее попросту не было на это времени. Зато сейчас времени у нее хоть отбавляй, с горечью подумала Офелия. Ни мужа, ни сына!

Она с неожиданным интересом ухватилась за предложение Блейка, и тот пообещал, что узнает, где нужны добровольцы. Возвращаясь домой в Сейф-Харбор, Офелия продолжала думать об этом. Сегодня во второй половине дня нужно отвезти Пип в больницу снять швы, вспомнила она.

Не успели они вернуться домой, как Пип моментально влезла в кроссовки и довольно заулыбалась.

– Ну и как ты? – поинтересовалась Офелия, разглядывая дочь.

За последние дни они разговаривали больше, чем за весь год. Конечно, прежней близости между ними пока не установилось, и все-таки это был обнадеживающий признак. Может, она выздоравливает, с тихой радостью подумала Офелия. Возможно, и разговоры с Мэттом сыграли свою роль. Он явно действовал на нее умиротворяюще. Да и неудивительно – сразу чувствуется, какой он добрый, заботливый человек. Сколько раз жизнь била его, а он все-таки не замкнулся в своей скорлупе, не потерял способности сочувствовать другим, оставшись таким же живым и деятельным, как и раньше. Да и занятия в группе тоже во многом ей помогли. К тому же ей нравились те, кто занимался вместе с ней.

– Чуть-чуть еще болит, но это ерунда, – поморщилась Пип.

– Вот и хорошо. Теперь главное – не перетрудить ногу. – Офелия догадывалась, что у Пип на уме. Небось сгорает от желания помчаться на пляж, отыскать Мэтта. За это время у нее собралась внушительная коллекция рисунков, и Пип не терпелось похвастаться ими. – Почему бы тебе не подождать до завтра? Боюсь, сегодня уже поздно, – рассудительно посоветовала Офелия.

Пип для нее была как открытая книга. Только вот последнее время она нечасто туда заглядывала, с раскаянием подумала она. Но сейчас, похоже, они с Пип снова понемногу становятся так же близки, как раньше. Они обе чувствовали это и вместе радовались.

На следующее утро Пип едва дождалась, когда можно будет пойти на пляж. Под мышкой она несла альбом для рисования и набор карандашей, которые принес Мэтт, в руках – пакет с бутербродами. Офелия хотела было сказать, что пойдет с ней, но потом передумала, решив, что не стоит им мешать. Главное – их дружба, а то, что ее тоже тянет к Мэтту, не так уж важно. У них еще будет время. Убедившись, что Пип не забыла надеть кроссовки, Офелия помахала дочери вслед. На этот раз Пип не бежала бегом, как обычно, а шла осторожно, глядя под ноги. И вот наконец она заметила Мэтта. Он тоже как будто почувствовал ее приближение. Оторвавшись от картины, Мэтт обернулся, и на лице его появилась широкая улыбка.

– Я так и думал, что ты сегодня придешь. Решил, что, если тебя не будет, я сам загляну проведать тебя. Ну, как твоя нога?

– Уже лучше. – После долгой прогулки по пляжу нога у Пип немного разболелась, но ей все равно – она согласилась бы пройти и по битому стеклу, лишь бы снова увидеть его. Впрочем, Мэтт тоже явно радовался ее появлению.

– Я по тебе скучал, – со счастливой улыбкой признался он.

– Я тоже. Кошмар – просидеть дома всю неделю! Муссу тоже надоело.

– Бедный малыш, он ведь так любит побегать! Я очень рад, что пришел проведать вас с мамой. Это был замечательный обед!

– Да уж, получше, чем пицца! – ухмыльнулась Пип. Общение с Мэттом явно пошло матери на пользу. С каждым днем это все больше бросалось в глаза. Да вот хотя бы вчера Пип застала Офелию в тот момент, когда она копалась в сумочке. Ей удалось отыскать старую помаду, и, отправляясь в город, она слегка подкрасила губы. Этого не случалось уже бог знает сколько времени. И Пип возликовала – значит, матери лучше. Лето в Сейф-Харборе явно пошло ей на пользу.

– Мне нравится ваша новая картина, – одобрила Пип.

Это был пока что только набросок: женщина с искаженным от горя лицом стоит на берегу, вглядываясь в океан, словно он отнял у нее кого-то из близких. От картины веяло чем-то трагическим.

– Правда, она очень грустная, но все равно мне нравится. Это мама?

– Ну… может быть, немного похожа. Вообще-то это просто женщина, но думал я действительно о твоей маме. Скорее, это даже не какой-то определенный человек, а просто способ донести до зрителя какое-то чувство, понимаешь? Картина немного в стиле одного художника, его звали Йетт.

Пип задумчиво кивнула. То, что сказал Мэтт, было ей понятно. Поэтому ей так всегда нравилось разговаривать с ним, особенно о картинах.

Пару минут спустя она уже расположилась возле него, разложив на песке альбом и карандаши. Пип было приятно, что он рядом. Часы летели незаметно, и когда перевалило за полдень и пришло время расставаться, обоим стало грустно. Мэтт с радостью просидел бы с ней до поздней ночи.

– Что вы с мамой делаете вечером? – осторожно поинтересовался он. – Как раз собирался ей позвонить – спросить, нет ли у вас желания съездить вместе в город пообедать гамбургерами. Я бы с радостью пригласил вас к себе, вот только повар из меня никакой. Сам я по большей части питаюсь одной замороженной пиццей.