Тигровые каникулы - [17]
Игнат, может, и рассердился бы, но в это время раскрылась дверь домика и смуглый старик удэгеец шагнул через порог.
— Багдыфи! — сказал он. — Здравствуйте!
— Сородэ, одо, — почтительно ответил Игнат. — Здравствуйте, дедушка.
Старик помог привязать собак, повесить лыжи и карабины на сучья деревьев, ни о чем не спрашивая. У таежных людей обычай: сначала накормить гостя, напоить горячим крепким чаем и только потом можно поговорить.
— Заходите, — приглашает хозяин. — Я как раз мясо варю.
Вася переступил порог, и острый запах охотничьей избушки ударил в нос. Две волчьи шкуры, снятые стариком сегодня ночью, сразу попались на глаза Васе: «Так вам и надо, серые грабители, не разбойничайте!»
Вдоль стен на распялках сохли обработанные шкурки. Соболь, белка, выдра, норка, колонок.
Вдруг залаяли собаки, заскрипел снег под чьими-то лыжами. Хозяин снова вышел из домика. Через маленькое подслеповатое окошечко Вася увидел высокого молодого охотника-удэгейца. Он тоже снял лыжи, карабин, поговорил со стариком и шагнул к двери.
— Багдыфи! — произнес он, увидав незнакомых людей.
— Сороде, агэй, — отвечает Игнат. — Здравствуй, брат.
Улыбаясь, молодой удэгеец положил в угол охотничий мешок, стал снимать олочи.
Старик длинной заостренной палочкой подцепил из котла кусок горячей дымящейся оленины, выложил на чистую доску, лежащую на столе.
Тяжелый запах свежих звериных шкур сменился аппетитным ароматом вареного мяса.
Старик поставил на раскаленную печку чайник и, приветливо улыбаясь, сказал:
— Садитесь все. Будем мясо есть.
Гости сели за стол, потом сел старик, молодой удэгеец сел последним.
Вася взял в одну руку кусок оленины, в другую — кусок теплого вареного жира и не спеша откусывает то справа, то слева.
Старик ест иначе. Он прикусывает часть от большого куска, зажатого в левой руке, потом подносит под мясо правую руку с ножом и рывком отрезает маленький кусочек, который тут же исчезает у него во рту.
Острый, как бритва, нож то и дело мелькает у самого кончика его приплюснутого носа.
Вася на миг представил себе, что так стал бы есть длинноносый дядя Макар, и чуть-чуть не прыснул со смеху, подумав, что Макар обязательно отхватил бы себе кусочек носа!
Потом Вася съел несколько кусков душистой розовой юколы — вяленой рыбы.
После мяса и юколы все принялись за чай.
— Ну как у тебя охота? — без особого интереса спрашивает старик у молодого охотника.
— Хороший след видал, — уклончиво отвечает молодой.
Старик с аппетитом пьет крепкий сладкий чай, и кажется, что он совсем равнодушно выслушал ответ.
— А как ты охотился, одо? — немного погодя вежливо спрашивает молодой. — Была ли удача?
— Я одного соболя долго гонял, — неопределенно сообщает старик.
От горячего чая становится жарко. Вася выходит из домика, садится на пенек и ставит кружку в снег, чтобы остыла.
В стороне заката, на фоне багрового неба, перепутались черные ветви деревьев. Еще один день кончился.
«Что же тигр от нас прячется? — думает Вася. — Пропадут без толку мои каникулы».
— Иди в избу, — кричит Макар, — простынешь!
Вася возвращается и снова садится к столу.
— Один соболь у меня есть, — вдруг говорит молодой охотник. — Положу его, пусть оттает.
Он встает, вынимает из мешка темно-коричневого зверька с нежной шелковистой шерстью.
— Я тоже делом займусь, — небрежно говорит старик. — Мой соболь оттаял, буду шкурку снимать.
Он садится в стороне и начинает обрабатывать великолепного, почти черного зверька. Это самый дорогой сорт.
Вася смотрит, как старик вывернул шкурку, натянул на распялку, соскребает последние жиринки.
Работая, он по-удэгейски говорит с Игнатом, и Вася замечает, что глаза у отца веселеют.
Старик кончил работу, повесил распялку и снова наклонился к своему охотничьему мешку.
— Однако, у меня еще один соболь есть, — сказал он, ни к кому не обращаясь, и вытащил второго зверька, почти такого же темного, как первый.
Засверкали ворсинки соболиного меха. Если подуть на такую шкурку, длинная ость, заискрившись, разойдется и откроется густой голубоватый пух — подшерсток.
Красивая и теплая шуба у соболя!
— Выдра попала в мою ловушку, — безразлично говорит молодой удэгеец, — там, около большой полыньи…
И он вынимает из мешка длинного приземистого зверя, похожего на охотничью лыжу.
— Пап, — шепотом спрашивает Вася, когда старик отворачивается, — а почему они сразу не сказали, кто что добыл?
— Сразу нельзя, — тихонько отвечает Игнат. — Если сразу скажешь, получится, будто ты хвастаешься.
Старик начинает обдирать вторую шкурку, продолжая о чем-то говорить с Игнатом.
Васины глаза слипаются, и голоса доносятся уже откуда-то издалека.
— Ложись спать, — говорит ему старик, улыбаясь. — Отдохни. Тайга не любит усталого охотника.
Вася сдвинул две лавки, бросил на них медвежью шкуру, предложенную стариком, и лег.
Когда Вася сидел и слушал старших, ему очень хотелось спать, а сейчас заснуть не может. Снова и снова перебирает он в памяти рассказы о тиграх, о том, как отец и дяди ходили по тайге, ловили зверей.
Неужели и ему, Васе, придется стать настоящим тигроловом? Неужели после каникул, рассказывая ребятам об отлове тигра, он будет говорить: «я видел…», «я сделал…», «мы поймали…»?
