Тигр в стоге сена - [5]

К двери подошли тоже втроем. За спиной капитана стоял его новый заместитель, несколько месяцев назад пришедший в милицию бывший секретарь райкома комсомола, мастер спорта по самбо Сергей Морозов.

– Его дружки – ваше дело, – Беспалов обернулся к товарищам. – Кота буду брать сам, разве только он сразу шлепнет меня, а так – не суйтесь и не путайтесь под ногами. Ну, что?

На мгновенье он остановился перед дверью:

– Церемониться времени нет, в крайнем случае новую поставим, – с этими словами капитан резким ударом ноги вышиб входную дверь и кинулся в квартиру. Из гостиной доносились стоны. На развернутом диване, покрытом сбившейся простыней, лежала худенькая, лет двенадцати – тринадцати, девчонка. Ее ситцевое платье было скомкано на шее, а над грудью качалась лохматая голова Кота.

– Падла, – он узнал Беспалова и кинулся к брюкам.

Капитан ударил его ногой. Бандит врезался в стену, но тут же снова кинулся к милиционеру. Тот, одновременно видя идиотскую от наркотического опьянения улыбку девчонки и белые от ярости глаза убийцы, представил себе на мгновенье, что все это может повториться и нажал на курок. Пуля швырнула Микишу к стене, он еще успел удивиться, но второй выстрел остановил сердце Кота.

– Вот и встретились, – сказал Беспалов, поднял опрокинутый стул и сел. Кровь забрызгала стену и вычернила простынь, на которой с той же приклеенной улыбкой все еще лежала полуголая девочка.

– Опустите ей платье, – заорал Беспалов, чувствуя, что сейчас произошло что-то неповторимое.

Морозов резким движением прикрыл впалый живот и острые коленки последней партнерши бандита Анатолия Микиши и, не глядя на своего начальника, отошел к окну.

Когда вернулись в управление, капитан сел писать отчет об операции по обезвреживанию опасного рецидивиста Кота, а старший лейтенант Морозов – рапорт о превышении командиром опергруппы разумной обороны. «Я бы взял его живым, чтобы судить советским, народным судом», – закончил свое произведение молодой милиционер. Потом он встал, подошел к Беспалову и протянул ему бумагу.

– Потом, – отмахнулся капитан, – дай закончить этот «роман» .

– Нет, – возразил заместитель, – это касается вас.

Беспалов, недоуменно глядя на молодого человека, взял лист, пробежал глазами ровные строки, поднял брови:

– Не понял? – Он снова опустил глаза к бумаге, прочитал внимательнее, осмотрел со всех сторон и положил на край стола.

– Больно ты прыток, комсомолец, у нас – война, и дерьмо сразу видно. Вот ты после первой крови и всплыл.

– Я написал правду, вы вели себя не как советский милиционер, а как палач, убийца.

– Ах, ты щенок, – поднялся в ярости Беспалов, но тут же сел назад, – что ты знаешь про Кота? На нем больше крови, чем в тебе мозгов. Если бы он достал из брюк пистолет, думаешь, он бы им орехи колол?

Заместитель усмехнулся. Казалось, что ему доставляет удовольствие состояние капитана.

– Не достал бы, а вы просто пристрелили его. – Морозов взял со стола свой рапорт и вышел. Беспалов со всего размаха грохнул кулаком по столу, выругался, потом опять принялся за свой отчет.

Через неделю капитана Беспалова за дискредитаию партии исключили из рядов КПСС. Вечером к нему пришел начальник областного управления полковник Бегман.

– Это я, Костя, – виновато улыбнулся он, когда Беспалов открыл дверь, – хочу немного посидеть у тебя.

– Входите, Наум Аркадьевич, – капитан протянул руку в сторону гостиной.

Полковник приложил палец к полным, резко очерченным губам:

– Не будем мешать твоим, посидим на кухне.

– Они уже спят, я один сижу у телевизора.

Бегман тряхнул большой седой головой и прошел вперед. Когда Беспалов вошел вслед за ним в кухню, на столе уже стояли две бутылки коньяка.

– Черный хлеб у тебя найдется?

– Сейчас чего-нибудь соображу.

– Не надо, давай хлеб и соль.

Беспалов весь вечер соображал как ему лучше выстроить свою защиту на бюро райкома партии, которое на днях должно было утвердить решение первичной организации об исключении его из рядов КПСС. Капитан решил вспомнить все свои заслуги и драться до последнего, потому что это был бой не за маленькую красную книжечку, а за любимую работу. Он знал, что обычно после исключения из партии человека выгоняли и со службы.

Приход умного и опытного начальника, которого Беспалов очень уважал, был кстати. Много лет назад именно он, тогда еще капитан, взял к себе в оперативную группу демобилизованного сержанта Беспалова. Все эти годы Бегман помогал и поддерживал его. Вот и сегодня Наум Аркадьевич был единственным человеком, который до последнего отстаивал капитана. Товарищи отмолчались, не желая портить отношения с парторгом, а тот, вместе с замполитом – настояли на исключении.

– Я собрался завтра зайти к вам, чтобы посоветоваться, – Беспалов поставил на стол тарелку с черным хлебом и солонку.

Полковник уже достал из серванта большие хрустальные фужеры и налил их до краев коньяком.

– Давай выстрелим в желудок, – он поднял фужер, – выпьем за тебя. Ты, Костя, еще молод и можешь все начать с начала. За тебя.

Большими глотками он опорожнил фужер, посыпал солью кусочек хлеба и стал медленно его жевать. Лицо полковника ничего не выражало, но Беспалов много лет работал с ним и, по некоторой суетливости движений, опустившимся уголкам рта, видел, что тот взволнован и чем-то сильно раздосадован.