Тигр в дыму - [96]

Хэйвок не шевелился. За все это время он проспал не больше часа на борту бота, и теперь земля колыхалась у него под ногами, как бока исполинского зверя, живого и коварного. Он словно выдохся и еле держится на ногах. Последние силы он потратил на то, чтобы взобраться вверх по скальному обрыву.

Он заговорил, опершись одной рукой о косяк и пугаясь безжизненности собственного голоса.

— Что это вы тут делаете?

Смешной вопрос. Он прекрасно понимает все значение того, что она делает. Но он и не ждет ответа. Ее появление тут кажется столь же нереальным, как и все остальные стечения обстоятельств, начиная с его возвращения в церковь, где старик-священник сообщил, безо всякого вопроса с его стороны, то единственное, что он хотел бы знать. С этого момента Наука Удачи перестала быть культом, которому он служил с таким усердием, чередой шансов, которыми можно было воспользоваться либо их упустить. Отныне она являла себя как бы силой, влекущей его за собой, нимало с ним не считаясь, нагромождением кошмаров, внутренне вытекающих один из другого и не теряющих при этом своей ужасной природы, имя которой — страх. Последовательность событий словно бы расплывалась, и в его измученном мозгу все они сливались в одно. Вспомнилась старуха булочница, прячущая их в гараже, где стоит фургон. Вспомнилось, как Роли ведет их пустынными дорогами, куда никто не ступит, не помешает им, и ялик, закачавшийся на волне. Все это прокрутилось перед его глазами, словно запущенные в замедленном темпе кадры падения или автокатастрофы, — плавные, необратимые движения — и финал.

Был момент безумия, когда Том приветствовал «Марлен Дорэн» ликующим воплем, в идиотской уверенности противостоя всем возражениям рассерженного брата. Бот оказался точно такой же, как и у их папаши, и Тому казалось, что он узнал судно. Оба брата легко с ним справились — ступив на гладкий палубный настил, оба словно выросли и вообще сделались другими людьми.

Они и сейчас там, сидят и ждут, что он вернется, болваны несчастные: блаженно уверовали в него, несмотря на то, что даже Билл, которого рвет как собаку, лежит на носу и жалобно ругает их обоих идиотами.

Они так и будут сидеть, даже когда к ним подойдет полицейский катер. Насколько ему известно, французские фараоны на такие дела берут с собой винтовки. Как бы то ни было, на первое время им там в лодке будет чем заняться. Старая верная Наука опять вывезла. Удача не просто помогает ему — она вообще не позволяет ему ошибиться.

Считаться придется только с Доллом. Хэйвок видел, как тот тоже плюхнулся в воду, когда он сам уже переводил дух наверху скалы, вскарабкаться на которую на этот раз оказалось куда тяжелее, чем тогда. Усек Долл, чем дело запахло, и двинул следом. Ушлая старая скотина, и к тому же отчаянная, и сокровище его тоже зацепило. Вот только скалы ему не осилить. Сейчас, видно, болтается где-то под вторым уступом, прилип там, как белый слизень с черной головой. Эх, Тидди Долл, лаковые бальные туфли, и на один глаз ты, прямо скажем, окривел.

Ответ Мэг показался для Хэйвока неожиданным остро. Как препятствие ее вообще можно было не принимать во внимание. Сексом он уже давно не интересовался, и хрупкая прелесть юной женщины, с такой грацией несущей текучие складки ткани и меха, не произвела на него ни малейшего впечатления. С тем же успехом у входа в его пещеру сокровищ мог бы сидеть и кузнечик.

Но ее голос — едва он услышал ее голос, как сразу его вспомнил, детский и звонкий, и этот выговор, раздражающе чистый по сравнению с его собственным. Вспомнил он и свою увлеченность ею, которая тогда казалась ему унизительной, а теперь, когда она даже не замечала грозящей опасности — невероятно смешной и нелепой.

— Я пытаюсь достать оттуда одну вещь, очень хрупкую, так чтобы не разбить ее, — сказала она. — Эта вещь оставлена тут для меня, и я даже не знаю толком, что это, вот, я всю эту замазку вытащила, видите? Но оно там крепко сидит, или, может быть, просто очень тяжелое! А вы бы не попробовали? Только осторожнее!

Он оторвался от дверного косяка, едва не упав, и пошатываясь, двинулся вперед. Оказывается, он еще слабее, чем думает. Но какая разница? Ведь все, что ни делается, делается для него!

Он увидел ее испуганный взгляд, когда свет из пролома в стене упал ему на лицо, и подумал было, что и она его вспомнила. Но ее восклицание развеяло эту лестную для него иллюзию.

— Боже мой, вам что, нехорошо?

Ее участие взбесило его, напомнив про Эйврила.

— Вы выглядите совсем больным! Прошу вас, не беспокойтесь. С минуты на минуту подъедут наши. В конце концов, не так уж это важно. Мне ужасно жаль. Я просто не поняла. Не могу ли я вам помочь?

— Пустите меня.

Силы в нем больше нет, понял он, и тотчас же выбросил самую мысль об этом прочь из головы, как отбросил прочь руку, протянутую ею, чтобы помочь.

А Мэг он показался чуть ли не выходцем с того света. Под трехдневной щетиной просвечивала бледная кожа, костлявые плечи выпирали из фуфайки, а глаза под опухшими веками были такие тусклые, что уж тигра-то он напоминал меньше всего.

Она поднялась с пьедестала статуи, а он, кинувшись на ее место, сунул руку в проделанное ею отверстие. Он лихорадочно принялся за дело, сильные пальцы обламывали гипс и выгребали его прочь в водосток. Импульс от прикосновения к вожделенному тайнику словно раздул угасающие угли его энергии, и Мэг глядела на него, очарованная, обманутая этой видимостью силы.