Тигр стрелка Шарпа - [15]

Тем временем на поле, усеянное раздетыми и обобранными телами, опустились стервятники. Опустились, осторожно, бочком подступили к мертвецам и принялись за дело.

* * *

Союзные армии остановились лагерем примерно в миле от места, где лежали мертвые. Лагерь растянулся на равнине – мгновенно возникший город, в котором предстояло провести ночь пятидесяти тысячам солдат и несчитанным тысячам сопровождающих. Офицерские палатки поставили подальше от расположившегося на ночь огромного стада, подразделявшегося на три части: откормленных на убой телят; быков, несших на себе корзины с восемнадцати– и двадцатичетырехфунтовыми ядрами, необходимыми для обстрела крепостных стен Серингапатама; и волов, таскавших за собой повозки и осадные орудия – некоторые были настолько тяжелы, что в каждое впрягали до шестидесяти животных. Общее поголовье превышало двести тысяч, но состояние стада оставляло желать лучшего по той причине, что кавалерия Типу уничтожала фураж на пути следования британской и хайдарабадской армий.

У простых солдат палаток не было, и спать укладывались поближе к кострам. Впрочем, для 33-го полка вечер выдался особенный: они плотно поели, а собранные с убитых деньги позволяли растянуть удовольствие до глубокой ночи. Сопровождавшие армию бхинджарис, торговцы, которые для защиты своих товаров нанимали специальную стражу, предлагали широкий выбор: цыплята, рис, лепешки, овощи и, самое главное, обжигающий горло арак, от которого люди пьянели даже быстрее, чем от рома. Некоторые предоставляли к услугам и шлюх, так что парням 33-го было на что потратить честно заработанные денежки.

Капитан Моррис собирался посетить знаменитые зеленые шатры Найга, торговавшего самыми дорогими шлюхами Мадраса, но прежде следовало разобраться с делами, чем он и занимался, сидя за столиком в собственной палатке при зыбком свете свечи. Хотя, точнее будет сказать, делами занимался сержант Хейксвилл, тогда как капитан, расстегнув мундир и ослабив воротник, устроился на походном стуле. С лица его капал пот. Ветра почти не было, но вход в палатку закрывала муслиновая занавеска – препятствуя доступу свежего воздуха, она одновременно служила барьером для ненасытной мошкары. Моррис ненавидел мошкару, ненавидел жару и ненавидел Индию.

– Караульный список, сэр, – отрапортовал Хейксвилл, протягивая бумаги.

– Что-то такое, что мне надо знать?

– Нет, сэр, ничего особенного. Все, как на прошлой неделе. Тогда их составлял прапорщик Хикс, сэр. Хороший человек, прапорщик Хикс. Знает свое место, сэр.

– То есть делает то, что ты ему скажешь? – сухо спросил Моррис.

– Обучается ремеслу, сэр, обучается ремеслу. Как и положено хорошему прапорщику. В отличие от некоторых других.

Проигнорировав хитрый намек на Фицджеральда, капитан обмакнул перо в чернильницу и поставил свое имя в конце списков.

– Полагаю, прапорщику Фицджеральду и сержанту Грину достались ночные смены?

– Им обоим нужна практика, сэр.

– А тебе, сержант, нужен сон?

– Список наказанных, сэр. – Хейксвилл забрал подписанный лист и пододвинул капитану журнал в кожаном переплете, оставив последнюю реплику без комментариев.

– Неделя без поротых? – осведомился Моррис, листая страницы.

– Скоро будут, сэр, скоро будут.

– Рядовой Шарп перехитрил тебя сегодня, а? – Капитан рассмеялся. – Теряешь хватку, Обадайя.

В голосе офицера прозвучало легкое презрение, но Хейксвилл не обиделся. Офицеры есть офицеры, по крайней мере, те, что стоят выше прапорщика, и таким джентльменам свойственно и прилично относиться к низшему составу высокомерно и с презрением.

– Ничего я не теряю, сэр, – спокойно ответил сержант. – Коль крыса не сдохла сразу, пускай пса по второму разу. Вот как это делается, сэр. Так написано в скрижалях. Список больных, сэр. Новых нет, только у Сирза лихорадка. Долго не протянет, ну и потеря невелика, сэр. Пользы от него никакой, от Сирза. Так что уж лучше пусть помирает.

– Закончил? – устало спросил Моррис, подписав последний список, когда у входа кто-то тактично прочистил горло и в палатку, откинув муслиновый полог, вошел лейтенант Лоуфорд.

– Заняты, Чарльз?

– Всегда рад вас видеть, Уильям, – усмехнулся капитан. – Как раз собрался прогуляться.

– Там солдат, – объяснил Лоуфорд. – С просьбой по личному делу.

Моррис тяжело вздохнул, изображая человека слишком занятого, чтобы отвлекаться по пустякам, потом пожал плечами и махнул рукой, давая понять, что готов уделить минуту своего драгоценнейшего времени в силу необычайной щедрости и великодушия.

– Кто у вас там?

– Рядовой Шарп, сэр.

– Смутьян, сэр, – вставил Хейксвилл.

– Шарп хороший солдат, – горячо возразил Лоуфорд и тут же, вероятно рассудив, что скромный армейский опыт вряд ли дает ему право выносить такие суждения, более сдержанно добавил: – По крайней мере, мне так представляется.

– Пусть войдет.

Моррис отпил из кувшина арака и, подняв голову, посмотрел на вошедшего и вытянувшегося по струнке солдата.

– Голову долой! – бросил Хейксвилл. – Или не знаешь, что в присутствии офицера солдат должен снимать головной убор?

Шарп сдернул кивер.

– Ну? – спросил капитан.

Секунду-другую Шарп молчал, глядя поверх головы Морриса и словно не зная, что сказать, потом вдруг откашлялся и обрел голос.