Тигр снегов - [21]

– Что Вы хотите? – спросил Макгилл. – Чтобы случился обвал, а потом уже принимать меры?

– Мне нужна защита рабочих мест, – ответил Квентин. – Для того меня сюда и назначили.

– Мертвым рабочие места не нужны, – резко заключил Макгилл. – И поскольку уж мы заговорили об этом, давайте проясним еще одну вещь. Мистер Бэллард сказал, что назначил меня консультантом, и это совершенная правда. Но, скажу честно, шахта меня сейчас абсолютно не волнует.

– Председателю будет приятно это услышать, – желчно сказал Доббс. – Он посмотрел на Бэлларда. – Не думаю, что стоит продолжать дальше.

– Продолжай, Майк, – тихо сказал Бэллард. – Расскажи им остальное. Расскажи им, что на самом деле тебя беспокоит.

Макгилл сказал:

– Я беспокоюсь за город.

Казалось, в наступившей тишине было слышно, как бьются десять сердец. Затем Камерон прокашлялся:

– Опять пошел снег, – сказал он, совершенно не думая, уместно ли это прозвучит.

– Примерно так и закончилась встреча, – сказал Макгилл. – Было решено назначить совещание руководства шахты с городским советом в полдень, если это будет возможно. Затем мистер Бэллард должен был связаться по телефону с Прези... Председателем своей компании.

Ганн поднял руку, и Гаррисон кивнул ему:

– Да, мистер Ганн?

– Могу я задать вопрос свидетелю, мистер председатель? – Гаррисон утвердительно кивнул и Ганн спросил: – Доктор Макгилл, встреча, о которой Вы нам рассказали, произошла давно, не так ли?

– Она состоялась пятого июля. В пятницу утром.

– Сейчас декабрь – прошло почти пять месяцев. Можете ли Вы сказать, что у Вас хорошая память, доктор Макгилл?

– Думаю, что обыкновенная.

– Обыкновенная! Я бы сказал, что она у Вас гораздо лучше, нежели обыкновенная.

– Ну раз Вам так кажется.

– Конечно, мне так кажется. Когда я слушал Ваши показания, особенно, когда Вы воспроизвели слово в слово речь своих собеседников, то снова почувствовал себя на представлении, которое видел совсем недавно – там, где артист с феноменальной памятью изумляет аудиторию.

– Мистер Ганн, – вмешался Гаррисон. – Ирония и сарказм здесь неуместны. Воздержитесь, будьте добры.

– Да, мистер председатель.

Ганн вовсе не смутился, он знал, к чему клонит.

– Доктор Макгилл, Вы дали показания, что мистер Квентин, руководитель профсоюза шахты Хукахоронуи, казалось – и я умышленно использую это слово – казалось, в погоне за прибылью не заботится о сохранении жизней своих товарищей. Сейчас мистер Квентин не может защищать себя – он погиб во время катастрофы, и так как я представляю профсоюз, то должен высказаться в его защиту. Я заявляю, что ваши воспоминания о столь давней встрече могут быть неточны.

– Нет, сэр, они вполне точны.

– Послушайте, мистер Макгилл; я ведь сказал, что показания Ваши могут быть неточны. Кажется, нет ничего оскорбительного в моем предположении.

– Мои показания абсолютно точны, сэр.

– Оклеветать погибшего – не признак хороших манер, сэр. Не сомневаюсь, Вы слышали изречение: «О мертвых ничего, кроме хорошего».

Ганн обвел рукой зал.

– Добрые и разумные люди, построившие этот зал, сочли уместным начертать на окнах меткие афоризмы, своего рода руководство к действию. Я обращаю ваше внимание на надпись в окне, как раз над вашей головой, доктор Макгилл. Она гласит: «Не лицемерь перед людьми, и когда говоришь, говори лишь доброе».

Макгилл молчал, и тогда Ганн продолжил:

– Так что же, доктор Макгилл?

– Я не понял, в чем заключается Ваш вопрос, – коротко ответил Макгилл.

Гаррисон тревожно повернулся в кресле и, казалось, хотел вмешаться, но Ганн снова поднял руку.

– Если Вы утверждаете, что у Вас память намного лучше, чем у других, тогда, видимо, я должен принять ваши показания.

– У меня самая обыкновенная память, сэр. Просто я веду дневник.

– А! – насторожился Ганн. – Регулярно?

– Настолько регулярно, насколько требуется. Я – ученый, занимаюсь снегом, материей неустойчивой и постоянно меняющейся, поэтому привык сразу делать заметки.

– Вы хотите сказать, что во время встречи Вы записывали то, что говорилось?

– Нет, сэр.

– Ха! Следовательно, после встречи должно было пройти какое-то время, пока Вы не записали Ваши впечатления. Разве не так?

– Так, сэр. Полчаса. Я записывал их в дневник перед сном, через полчаса после того, как встреча закончилась. И утром перечитал их, чтобы освежить в памяти, прежде чем идти сюда давать показания.

– И Вы продолжаете настаивать на показании, которое Вы сделали относительно мистера Квентина?

– Продолжаю.

– Вы знаете, как погиб мистер Квентин?

– Я очень хорошо знаю, как погиб мистер Квентин.

– У меня нет больше вопросов, – сказал Ганн с гримасой отвращения. – Мне все ясно с этим свидетелем.

Макгилл взглянул на Гаррисона.

– Могу я кое-что добавить?

– Если это имеет отношение к нашему расследованию.

– Думаю, что имеет.

Макгилл посмотрел на потолок зала, затем перевел взгляд на Ганна.

– Я тоже интересовался афоризмами на окнах, мистер Ганн, и один из них мне очень запомнился. Он – на том окне, что рядом с Вами, и он гласит: «Разумно взвешивать слова твои, чтобы не споткнуться и не угодить в ловушку того, кто ее для тебя приготовил».

Взрыв смеха разрядил напряжение зала, и даже Гаррисон улыбнулся, а Роландсон откровенно загоготал. Гаррисон стукнул молотком, что привело к относительному спокойствию.