Тигр. История мести и спасения - [107]

Тем обиднее такое положение дел, особенно для защитников природы, что эту плачевную тенденцию можно было бы переломить в два счета. Если им не мешать, при наличии достаточного количества дичи тигры лучше всего умеют делать две вещи: приспосабливаться и размножаться. В природе способность к адаптации является залогом выживания, и в этом тигр превосходит человека. До Второй мировой войны тигры встречались по всему азиатскому континенту от Гонконга до Ирана и от Бали до Сахалина на всех мыслимых высотах. В Непале тигры были замечены на высоте 4000 метров, но их также можно обнаружить и в мангровых болотах Сундарбана. Они не слишком разборчивы в пище, для них главное — количество протеина, а не его источник. Именно в этом и кроется корень противостояния: Panthera tigris и Homo sapiens на самом деле очень похожи. Мы питаем пристрастие к одним и тем же вещам — пусть и по разным причинам. Нам, как и им, требуется много пространства, мы так же потребляем много мяса, так же жаждем суверенитета собственного места обитания и готовы защищать его неприкосновенность, так же зависим от даров, которые готова предложить нам природа. Если тигру представится возможность совершить набег на чужую территорию, он, скорее всего, не преминет воспользоваться ею — как и мы. Ключевое различие между нами в том, что тигр берет только то, что ему нужно. Вот почему, будь у них выбор, большинство русских охотников и фермеров предпочли бы иметь по соседству тигра, а не волков: он куда меньше грешит «избыточной охотой».

Сейчас с тиграми происходит примерно то же, что с неандертальцами 25 тысяч лет назад, когда сильная, закаленная испытаниями раса оказалась не в состоянии выдержать конкуренцию с Homo sapiens и была изгнана на юго-западные задворки европейского континента. В какой-то момент их численность начала стремительно уменьшаться, и в конечном итоге они попросту исчезли с лица земли — и если бы только они. Множество племен повторили их судьбу с тех пор и продолжают повторять по сей день. Просто сегодня это происходит в результате не столько высокой смертности, сколько ассимиляции: традиционные навыки, предания и даже язык постепенно утрачиваются по причине миграции, религиозных и экономических преобразований, межнациональных браков. Стоит ли говорить, что, единожды обретя крышу над головой, покатавшись в автомобиле и открыв на обед консервную банку, очень немногие предпочтут спать на земле, ходить пешком и собственными руками добывать пропитание. Тигры точно такие же: привыкнув к жизни в зоопарке, они уже не могут вернуться на волю. На сегодняшний день неизвестно ни одного случая, чтобы выпущенный на свободу тигр сумел приспособиться к условиям жизни на воле. Стать пленником можно раз и навсегда. Есть в этом горькая ирония, поскольку время от времени человек оказывается в том же положении, что и тигр. Большинство народов расселились так, как расселились, именно потому, что когда-то в прошлом более агрессивные — или лучше приспособленные — соседи вынудили их изменить свои привычки, место и образ жизни. Стоит задаться вопросом: к чему это может привести? Неужели нет лучшего способа отпраздновать факт собственной жизни?

Со стороны идея сохранения тигров не лишена привлекательности, но для множества людей, которые живут с ними бок о бок, эти животные подчас представляют серьезную угрозу. Они сильны, опасны и непредсказуемы — и порой становятся конкурентами в борьбе за основные жизненные ресурсы, будь то лес, дичь, пастбище или элементарная безопасность. Что можно ответить обычной дачнице за рулем иномарки, с мобильным телефоном в кармане, когда она жалуется, что тигры — тигры! — сожрали всех ее собак и теперь она боится выйти в лес, куда бабушка ходила с ней за грибами? Что можно посоветовать фермеру, у которого только что пропала корова, или охотнику, считающему, что тигр распугал всю дичь в округе? А именно об этом судачат люди, живущие в Приморье в постперестроечную эпоху, наряду с прочими актуальными вопросами: почему местный массажист серьезно претендует на кресло мэра Владивостока, когда посадят бывшего губернатора, почему за год хлебобулочные изделия подорожали вдвое и как случилось, что на ферме теперь соглашаются работать только китайцы? Именно в такой обстановке приходится работать тем, кого заботит судьба амурского тигра.

При этом по другую сторону границы, в Харбине, крупнейшем мегаполисе китайской Маньчжурии, всего за несколько месяцев до летней Олимпиады 2008 года уличные торговцы открыто продавали лапы и гениталии тигров. От центрального железнодорожного вокзала, в двух шагах от которого они толпились на тротуарах, всего полчаса езды на автобусе до Харбинского парка тигров. Приткнувшийся в уголке между военной базой, жилым микрорайоном и железной дорогой, этот так называемый «центр реабилитации и разведения» представляет собой один из доброго десятка частных питомников, оборудованных под тематические парки, в которых тигров содержат и разводят, словно домашний скот. По официальной версии, Харбинский парк намерен выпускать животных на волю, но стоит только взглянуть, как неумело действуют здешние хищники, если к ним в вольер выпустить живую корову, и сразу ясно: в дикой природе им не выжить. Почти нет сомнений в том, что рано или поздно этих тигров пустят на приготовление самых разнообразных знахарских снадобий, которые до сих пор продаются в китайских аптеках. Целесообразность легализации разведения тигров для подобных нужд является предметом ожесточенных споров. Защитники природы и те, кто близко знаком со спецификой этой индустрии, в большинстве своем считают, что если ее узаконить, это даст карт-бланш на истребление тигров, и продукция, произведенная из «диких» (убитых браконьерами) животных только вырастет в цене. К тому же будет практически невозможно определить, какой тигр дикий, а какой был выращен в питомнике.