Тибетский лабиринт - [24]

- В мире профессионалов, к которому принадлежу я, и к которому также принадлежал Пендлтон, не существует слов «цинично» и «бесчеловечно», - дал жесткую отповедь Гюбнер. - Зато имеют место такие понятия как «почерк» и «стиль». Это означает, что, даже если бы в моем распоряжении не находилось столь весомой улики как труп единственного и неповторимого сэра Бэзила, все равно бы не возникало сомнений, что в этом деле присутствует именно английский след. Стиль и почерк Интеллидженс сервис не спутаешь ни с чем. Думаю, дело было так…

Гюбнер вынул из потрепанного кожаного портсигара сигарету, закурил и долго молчал. Когда же заговорил, тон его утратил прежнее добродушие:

- В поезд Пендлтон, скорее всего, подсел на территории Польши. Видимо, изначально на нем уже была детская одежда. Мысль переодеться в юного Линакера, чтобы было проще подобраться к вам, появилась спонтанно, уже после того, как убийца заметил, что вы общаетесь с мальчиком. Вы же не станете отрицать факт такого общения?

- Дедушка Марка попросил меня за ним присмотреть в дороге, - потупившись, буркнул Герман.

- Как вы справедливо заметили, - Гюбнер снова направил карандаш в грудь Герману, - зарезав Линакера, Пендлтон не стал выбрасывать тело под откос, а засунул в контейнер. Спрашивается, почему? А потому, что, сняв с него одежду, обнаружил, что мальчик - еврей.

При этих словах, карандаш, что доселе служил криминалдиректору в целях имитации различных колющих движений, превратился в инструмент режущий, и весьма наглядно продемонстрировал процесс воображаемого обрезания.

- Даже представить страшно! Русский поезд пребывает в Берлин с двумя трупами, один из которых - ученый с мировым именем, а второй - маленький еврей. Последний привлекает наибольшее внимание, поскольку, во-первых, убит ребенок, а во-вторых, национальность убитого сразу же бросает тень на нас, немцев - ведь мы здесь, как известно, евреев не жалуем. А раз мальчик - наших рук дело, то профессор, естественно, тоже. Это влечет за собой международный скандал и неминуемое похолодание отношений между Советской Россией и Германией, а англичане остаются в стороне. Таков их стиль - нет бы, «убрать» за собой, тщательно избавиться от улик, как сделали бы мы, немцы. Куда там - надо обязательно подстроить все так, чтобы подозрение пало на невиновного! Чисто английское убийство!

- Так, может, Пендлтон изначально преследовал цель поссорить Советский Союз и Германию, для того и пытался совершить двойное убийство, а Тибет тут совершенно не при чем? - предположил Герман.

- Э, нет - существует множество более надежных способов рассорить две страны, здесь же мы имеем дело с неудачной попыткой закамуфлированного устранения. Поверьте, стили разведок различных стран я отличаю столь же безошибочно, как вы, герр профессор, отличите тибетскую письменность от любой другой.

- И у советской разведки есть свой почерк?

- Конечно, как же иначе? Ну, всего не расскажу, сами понимаете - профессиональная тайна, но один маленький секрет, позволяющий определить русского агента, выдать могу, - Гюбнер заговорщицки подмигнул Герману. - Угадайте, какое обстоятельство убедило меня, что вы не из НКВД? Нет-нет, не проверка бумаг, и не свидетельские показания попутчиков - это все ерунда, это подделывается и подстраивается. А вот то, что вы не поморщились, а проявили безразличие, когда я назвал вас шпионом - совсем не ерунда, это настоящее, не наигранное. Ваши агенты, а их, уж поверьте на слово, я повидал немало, обязательно морщатся при слове «шпион». Они, ведь, считают себя разведчиками, а не шпионами.

- Такая мелочь…

- Мелочи, знаете ли, губят чаще, чем крупные просчеты. Пендлтона тоже сгубила мелочь: он недооценил дилетанта, - Гюбнер в который раз почтительно поклонился Крыжановскому, после чего взглянул на часы. - Ого, сколько я у вас отнял времени своей болтовней! Но, герр профессор, прошу не обижаться, болтовню я начал лишь с одной целью - убедить вас впредь проявлять максимальную осторожность. Английская разведка - они, знаете ли, не болтают, они убивают! Они ни с кем не договариваются, а если и заключают договоры, то потом убивают все равно! Эти люди ни за что не оставят своей затеи, уж вы мне поверьте! Не вышло у одного, придет другой. Даже если моя тибетская версия ошибочна, все равно существует нечто такое, из-за чего на вас открыт сезон охоты. Гестапо, смею уверить, сделает все возможное, но… пример Линакера убеждает, что не всегда удается надежно присмотреть за человеком, когда на него положили глаз типы, подобные Пендлтону.

Гюбнер помог Крыжановскому надеть плащ и проводил в коридор. На прощание сказал с завистью:

- Не смею более задерживать - вас ждут.

Тут же Герману стала понятна причина зависти криминалдиректора. «Причина» эта, даром, что скромно сидела в уголке общей комнаты, все равно умудрялась находиться в центре внимания окружающих. Более того, не вызывало сомнений, что, пока указанная «причина» пребывает здесь, в полиции защиты, агенты международного шпионажа могут чувствовать себя в Берлине совершенно безнаказанно, поскольку ни о какой осмысленной работе полицейских чинов речи идти не может - они попросту будут пялиться в одну точку, позабыв о служебном долге.