21 сентября 1925 г.
Малый Тибет. Перевал на пути из города Лех в долину верхнего Инда, несколько километров от монастыря Ламаюру.
Когда-то княжество Ладакх, что на территории Британской Индии, считалось западной провинцией Тибета, но вот уже больше ста лет как его захватили кашмирские раджи. Однако по-прежнему над каждой деревней высятся одинокие монастыри-гомпы -таков и Ламаюру, прозываемый также Юнг-друн, что означает - левостороннее движение, ход навстречу солнцу.
Путь к монастырю труден, но не слишком - паломники и разного рода путешественники в здешних местах - не редкость. Дорога карабкается в горы, змеей извиваясь над пропастью. Оступаясь на гальке, маленькая лохматая лошадка каждым шагом будто чуть сдергивает блестящие горные пики из поднебесья, по крайней мере, так кажется наезднику - молодому человеку в одеждах монгольского ламы. Ловко устроившись в высоком деревянном седле, умелыми движениями он заставляет лошадь неуклонно двигаться вверх. Взгляд монаха безмятежен и устремлен в некую, известную лишь ему одному, точку впереди. И неясно, чем лучше измерить расстояние до той точки - километрами или годами.
На вершине перевала, следуя местному обычаю, путник придерживает коня у сложенных пирамидой камней и невольно засматривается на пейзаж внизу. Кругом желтые, оранжевые хребты и впадины, склоны которых усеяны крупными и мелкими камнями. Свободна лишь тропа, но и на нее порой наползает щебень или скатываются кособокие глыбы. Так выглядит Луна в дивных снах безмятежности, которые, к слову, так давно не посещают путника…
…В Британский Тибет он, агент ОГПУ Яков Блюмкин, пришел с караваном исмаилитов, переодевшись дервишем. Увы, английская полиция вскоре раскрыла сей незатейливый маскарад. Яков сам виноват: оказавшись в первом же попавшемся городе, средь белого дня, как был в лохмотьях, решил зайти на почту, чтобы отправить телеграмму в центр. Таким уж уродился: наглым и самоуверенным. Иногда эти два качества подводили Блюмкина, ставя на грань между жизнью и смертью, чаще же выручали из самых, казалось бы, безнадежных ситуаций. Так случилось и на этот раз: когда мнимого дервиша препроводили в военную контрразведку, он улучил момент и удрал, прихватив солдатское обмундирование да вдобавок пакет с диппочтой на имя британского резидента в Тибете полковника Стюарта. Досадно, конечно, но в пакете не оказалось ничего заслуживающего внимания, зато англичане обозлились не на шутку и отрядили в погоню целый взвод. Яков их понимал: еще бы, такой щелчок по заносчивому имперскому носу! И не только понимал, но и всячески помогал: затесавшись под видом солдата в отряд преследователей, он даже заслужил похвалу от их командира за то, что по пути нашел… стоптанную туфлю «беглеца» и, тем самым, придал поискам «верное» направление. Шутку с туфлей он подстроил для того, чтобы не блуждать по горам в одиночку - в компании оно как-то веселей. Да и английский провиант оказался выше всяческих похвал. Кстати о провианте: когда по истечении нескольких дней безуспешной погони командир англичан убедился в бессмысленности затеянного предприятия и решил повернуть назад, Яков под покровом ночи покинул отряд, но провиант прихватил весь без остатка - впереди еще предстоял долгий путь. Что происходило с незадачливыми британцами дальше, Якова не интересовало - монгольскому монаху, в которого он теперь перевоплотился, во время паломничества не пристало интересоваться чем-либо иным, кроме цели, ради которой предпринято путешествие. Скоро, теперь уже совсем скоро конец пути - вон она, вожделенная цель…
…До деревни - рукой подать. Справа встает абрикосовая роща, а дальше виднеются долговязые тисы. Чуть севернее - склоны гор, словно слоеный пирог: наверное, в древности здесь было озеро. Выше же - только бездонное утреннее небо с сахарной корочкой облаков.
Мелькают мимо глиняные домики, улочки карабкаются на кажущуюся отвесной скалу. Селение еще спит, закрывшись ставнями от ночного морозца, но солнце уж берет свое, окрашивая окрестности светлыми лучами. Мало найдется в мире более покойных мест, нежели Гималаи в час рассвета.
Монастырь Ламаюру словно взлетел на громадный утес и посмеивается оттуда - две большие ступы как ямочки на щеках радостно ощерившихся ворот. Видимо в прежние времена в монастырь забирались по спущенной сверху лестнице, а дорогу соорудили совсем недавно. Эта дорога нещадно осыпается под копытцами хрипящей лошадки, вообще-то, приученной к горным тропам.
Из темных ниш по сторонам могучих ворот выступают два гелонга в желтых одеждах. Яков спрыгивает на землю и отвечает на учтивый поклон. Слуха пришельца достигает слабый щелчок, и в дубовых створках будто углем вычерчивается низкий квадрат входа. Кажется, что там, внутри, вместо воздуха вода, во двор монастыря хочется не войти, а нырнуть. Стены и колонны слабо колышутся - почти как от жара, хотя рассвет на такой высоте морозен.
Будто соткавшись из воздушных потоков, перед путником возникает монах в красной хламиде со связкой гремящих ключей, один из которых длиной почти с локоть.
