Тибетский лабиринт - [19]

Герман весьма доброжелательно поздоровался с симпатичным старичком и начал неуклюже благодарить за костюм и прочую прекрасную одежду.

- Ай, молодой человек, не надо мне делать конфуз. Или вы полагаете, что я не знаю, как я шью? Чтобы вы знали, я знаю, как я шью! Марк, внучек, прекрати отрывать руку, она нужна дедушке, чтобы драть тебя за уши. Лучше познакомься с дядей, это - целый профессор! Зовут его Герман Иванович Крыжановский.

Юный Марк оглядел Германа с ног до головы, и уверенно заявил:

- Никакой вы не профессор, а шпион!

- Какой еще шпион?! - опешил Герман.

- А такой, о котором в «Пионерской правде» писали, - авторитетно пояснил Марк. - Украинские пионеры играли в футбол на опушке леса, когда заметили странного старика, пробирающегося в направлении Н-ской воинской части. Ребята проявили бдительность, проследили за дедом и заметили у него пистолет. Об этом они сообщили, куда надо. Оказался не дед, а фашистский шпион.

- А во мне что есть странного? - поинтересовался Крыжановский.

- Много чего! Во-первых, на карточке, которая вставлена в окошко чемодана - инициалы «Л.Б.», что не соответствует вашим. Во-вторых, трость вы почему-то несете в руке, а не опираетесь на нее при ходьбе. Спрашивается, зачем в таком случае нужна трость? Не для того ли, чтобы походить на профессора, которым вы на самом деле не являетесь?

- О, Марк-Марк, несносный ребенок! Что ты такое городишь! - возмутился Ефим Израилевич. - И трость, и чемодан профессору вчера при мне подарил один очень хороший и добрый человек!

- Ты сам это видел, дедушка? - прищурился мальчик.

- Вот этими вот глазами!

- Тогда ладно, но все равно - бдительность лишней не бывает.

- Ох, уж мне эта бдительность, - заохал Ефим Израилевич. - Вы только представьте, что этот мальчик устроил пару месяцев назад! Чтобы вы знали, этот мальчик отказался носить зажим для пионерского галстука, и с тех пор так-таки его не носит.

- Правильно, в символике зажима враги нарочно запрятали профиль Троцкого, букву «З», означающую Зиновьева и фашистскую свастику. У нас в школе никто теперь зажимы не носит, - как само собой разумеющееся, объявил Марк.

- А галстук?! Разве не помнишь, как рассматривал его под лупой, пытаясь и там найти свастику? - съехидничал старик.

- С галстуком все в порядке, но, как я уже говорил, бдительность лишней не бывает, - отрезал внук и внезапным резким движением сумел вырваться от дедушки. В следующий миг мальчик нырнул в толпу и затерялся среди шумного пионерского племени.

- Весьма одаренный ребенок, - уважительно заявил Герман. - Прямо скажем - не по годам одаренный…

- Что есть - то есть, - с гордостью согласился Линакер. - Но эту бы одаренность да применить в портняжном деле, так нет же! Марк хочет стать не портным, а всенепременно следователем. А кому, спросите вы, я в таком случае передам свое искусство, когда меня не станет? Кто будет обшивать всю Москву? Так я вам скажу, что вся Москва будет ходить-таки голая! Неужели это и будет то светлое будущее, которого добиваются большевики?…

Старик понял, что сболтнул лишнего и испуганно прикрыл рот рукой.

- Да вы ничего такого не сказали, - успокоил Герман, - к тому же, я обостренной бдительностью не страдаю.

- Язык мой - враг мой, - виновато сказал Линакер. - Иногда ляпает то, что я совсем не думаю и даже то, чего я совсем не знаю! А вы - очень порядочный молодой человек, я рад, что мой костюм носит такой порядочный молодой человек! А раз вы такой порядочный молодой человек, то не откажите старику в просьбе - присмотрите в дороге за Марком. Он же мой единственный внук. Сын с невесткой - партийные работники, и наотрез отказываются иметь еще детей, будто это может помешать их работе! Вот почему я берегу Марка как зеницу ока, но, с другой стороны, он же должен повидать мир. Так как же, я вас спрашиваю, было не уговорить товарища Берия, чтобы мальчика включили в заграничную делегацию? Но там, в Германии, этот их ужасный Гитлер, вы же знаете, как он относится к евреям! Словом, я вас попрошу…

Конечно, Крыжановский не мог отказать славному старичку и с легким сердцем согласился выполнить ни к чему не обязывающую и совершенно необременительную просьбу. Где было знать, что пройдет совсем немного времени, и придется глубоко пожалеть не только об опрометчивом согласии, но и вообще о том, что перед посадкой в поезд решил подойти к Линакеру и его внуку.

При входе в тамбур четвертого вагона, кроме обязательной проводницы, обосновалась фигура в штатском. Человек очень внимательно просмотрел документы профессора, после чего посторонился со словами:

- У вас отдельное купе, товарищ.

«Лаврентий Павлович побеспокоился обо всем, - с благодарностью подумал Герман. - Наверняка отдельное купе предоставлено для того, чтобы в дороге ничто не мешало готовить доклад».

Внутри вагона оказалось совсем немного народу - до отправления оставалось еще с полчаса, оттого пассажиры не спешили занимать места, предпочитая общество провожающих - благо, в таковых недостатка не ощущалось. Герман прошел в купе, первым делом избавился от карточки с инициалами Лаврентия Берия, затем снял верхнюю одежду, выложил из чемодана нехитрые пожитки, что могли пригодиться в дороге, и вышел в коридор покурить. Происходящее за окном заставило его насторожиться. На перроне, перед входом в четвертый вагон, выстроился пионерский отряд: при полной экипировке, с горнами и барабаном - примерно человек двадцать. В первой шеренге находился одаренный внук старого Линакера, который занимался тем, что хвастался биноклем соседу слева. Тут в поле зрения появилась дородная, лишенная всякой женственности пионервожатая с пачкой документов, каковые она, очевидно, перед тем показывала человеку в штатском. Голосом, неотличимым от мужского, женщина гаркнула: