«ТИ-ВИ» (Рассказы о телевидении) - [24]
И тут вдруг произошли неожиданные события. Дверь вдруг распахнулась и быстро вошел Сергей Иванович, а с ним милиционер-генерал! Никогда раньше не видел милиционера-генерала! Он был в кителе, с орденами, в брюках с широкой красной полосой.
— Ну что вы кричите? — говорил на ходу Сергей Иванович, — при чем здесь министр? И директор тоже не имеет права ломать программу. Вот лучше знакомьтесь — программный режиссер Ярцев. Если уж он не сможет нас выручить, значит, никто.
Генерал нагнулся к уху Ярцева, что-то быстро заговорил. Ярцев внимательно слушал. Вскочил со стула, посмотрел на секундную стрелку ручных часов.
— А, ладно, — вдруг махнул он рукой, — может, проскочим!
Он отодвинул занавеску на одной стене, и я вдруг увидел, что вся стена эта стеклянная, а за ней — маленькая студня, самая настоящая. Я думал, что студий всего девять и все они в первом этаже, и вдруг здесь оказалась десятая, маленькая, потайная студия, о которой я ничего не знал! Она, как я понял, была в распоряжении именно Ярцева, для всяких таких крайних, неожиданных случаев. Там были и камера, и оператор, который сидел на стуле, но, увидев, что занавеска отодвигается. сразу вскочил, начал включать освещение. Ярцев и генерал пошли в эту студию, Ярцев усадил генерала против камеры, объяснил, показал на красную сигнальную лампочку на камере, которая должна загореться, и быстро вышел из студии. Тут как раз кончилась передача из бассейна, Ярцев сразу щелкнул переключателем, и на экране показалось лицо генерала, все покрытое потом, то ли от волнения, то ли от жары.
Срочное сообщение, — заговорил он. — Вчера группой туристов в лесу около поселка Большие Новые Филимонки была найдена, разрублена и увезена туша лося. Этот лось был оставлен егерями для потравки волков, мясо его было отравлено стрихнином. Повторяю, мясо лося отравлено. Всем, кто что-либо знает о судьбе этих туристов, срочно позвонить сюда, по телефону, — он посмотрел на стоящий рядом аппарат, — тридцать восемь-шестьдесят семь-сорок семь.
Сразу после сообщения Ярцев отключил свою студию, и на экране появилась надпись: «Мысль».
— Успели, — пробормотал Ярцев, — точно по программе.
Мы посмотрели через стекло туда, где сидел и ждал генерал. И вот наконец мы услышали — еле-еле сквозь стекло, — как там зазвонил телефон. Генерал схватил трубку, слушал, потом покраснел еще больше и начал кричать, широко открывая рот.
На экране был уже академик Печатников, излагал свои мысли насчет пересадки сердца, когда в комнате появился генерал, вытирая голову платком...
— Ну, слава богу, — сказал он, — они, туристы эти, как раз все вместе собрались. Уже варили. И стол уже был накрыт...
— Спасибо! — сказал он Сергею Ивановичу. — Большое спасибо! — Он стал трясти руку Ярцева.
Ярцев кивнул. Правую его руку еще тряс генерал, но левой он уже снял с телефона трубку, положил на стол и набирал очередной номер.
Я смотрел на Ярцева и вдруг понял: вот же он, этот человек, которого я так долго искал! Который всегда все знает, обо всем помнит и твердо и хладнокровно всем на ходу руководит.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
Однажды мне студия даже приснилась. И почему-то в виде огромного яйца.
«К чему бы это?» — думал я, входя утром на студию и быстро проходя по коридору.
Сначала, если мне куда-то нужно было попасть, я долго блуждал по студии, однажды целый день на улицу не мог выбраться.
Но постепенно я привык, все понял и запомнил.
Главное в ней — чтобы в студию шум с улицы не проникал. Поэтому для защиты по краям всего дома сделаны простые комнаты — в них уличный шум весь и поглощается.
На первом этаже в этих комнатах, что идут по краю дома с внешней стороны, — костюмерные, там разные кафтаны, шубы висят, поддевки, бекеши, камзолы, фраки и комбинезоны — одежда для любого дела. (А кроме всего прочего, мягкая одежда лучше всего звук поглощает.) Еще на первом этаже гримерные, где гримируют, бутафорские. — в общем, все для обслуживания студии.
Второй этаж — самый технический. Во втором этаже, тоже по краю дома, кольцом, — режиссерские аппаратные (в одной из них я впервые с Сергеем Ивановичем встретился), кинотелепроекционные, где кино по телевизору показывают, видео-маг и съемка с кинескопа (телевизор снимается в кино).
Третий этаж — литературный. Все окна на третьем этаже — окна редакций. Через эти окна редакторы зазывают к себе авторов. Кричат: «Гражданин, зайдите, пожалуйста! Нет, не вы, а вот вы!»
Но краям четвертого этажа — столовая и фонотека (поел и музыку послушал).
И все это, как вы заметили, по краям.
Всю же середину дома насквозь, с первого этажа до последнего, занимают студии, в которых, собственно, и происходит самое главное.
На самом верху — чердак, в самом низу — подвал.
В общем, действительно получается яйцо: по краям скорлупа, которая и охраняет, и кормит ту жизнь, что идет в середине.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
Однажды к Сергею Ивановичу подошел грустный молодой парень.
— Ну что, Ваня? — спросил Сергей Иванович.
Плохо, — сказал Ваня, — хвост мне отрубили.
— Ну ничего, — сказал Сергей Иванович.
— Нет уж, — сказал Ваня, — я этого так не оставлю.
— Что ж, — сказал Сергей Иванович, — сейчас будет летучка, разберемся...
