«ТИ-ВИ» (Рассказы о телевидении) - [18]
— Будут, ответил я.
— Ну спасибо, успокоил, — сказал Сергей Иванович, но пока что как быть с этим эпизодом? Здесь надо особое решение найти! Телевизионное! Это в кино можно — гонки, автомобили! А в телевидении главное средство выражения — лицо. Не то что главное, а почти единственное. Остальное только помогает. Ага, — обрадовался он, — так и сделаем! Будет видна одна только его голова, руки, трясущийся руль мотоцикла и зеркальце над рулем. И будет он в это зеркальце все время поглядывать. И вдруг на лице испуг — видно, погоню заметил! Дал газу, оторвался, и лицо стало поспокойнее. Потом опять все испуганнее — видно, снова нагоняют. Вот так. И представляешь, — сказал он, — такие задачи приходится решать каждый час. Нет, что ни говори, а нужен на телевидении режиссер!
ГЛАВА ШЕСТАЯ
— Ну вот, — сказал Сергей Иванович, некоторых невидимок ты теперь знаешь. А еще у нас есть «видимки», — которых видно или слышно. Тут мы имеем три основных фигуры.
Ведущий.
Комментатор.
Диктор.
— Какое у телевидения первое дело? — продолжал он. — Первое дело, я считаю, — показать, какие у нас замечательные вокруг люди. Правильно?
— Правильно.
— И раскрыть, так сказать, их богатство.
— Какое богатство?
— Духовное.
— А-а-а!
Надо в каждом человеке найти то, что в нем особенное. И показать. И кто это, по-твоему, должен сделать?
— Не знаю.
— Ведущий.
— Можем посмотреть, — сказал он, — как раз сегодня передача «Клуба интересных людей». У нас там три ведущих: Шиняев, Баш и Плужник.
Сергей Иванович включил телевизор в углу комнаты. Сейчас на включенном экране стоял стол, а за столом сидели двое, один из них военный.
— Это знаменитый испытатель Мосолков, — сказал Сергей Иванович, — а это ведущий наш, Шиняев.
— Итак, — неестественно улыбаясь, заговорил Шиняев, сегодня у нас в гостях знаменитый летчик-испытатель Георгий Иванович Мосолков.
При слове «знаменитый» Мосолков вздрогнул. Видно, это слово ему не понравилось.
Неправильно ведет себя. — забормотал Сергей Иванович. — Первое, что должен сделать ведущий, — это снять с собеседника напряжение, чтобы тот забыл и о камере, и о лампах, уютно себя почувствовал, среди друзей. Пошутить. Посмотреть друг на друга. Даже полюбить, если можно.
А вы вообще-то кто? — неожиданно спросил Мосолков.
— Я? — Шиняев растерялся. — Я вообще-то здесь этот... ведущий...
— Эх, не получается! — вздохнул Сергей Иванович. — У ведущего реакция должна быть, как у летчика. Чтоб при любых оборотах не теряться. За словом в карман не лезть.
— Ну хорошо, — сказал примирительно Мосолков. — ведущий. Буду знать. Вы ведущий, а я, значит, ведомый. — Мосолков засмеялся.
— Все, — сказал Сергей Иванович, — забивает он нашего Шиняева!
Шиняев молчал, бледнел, шевелил губами.
— Что вы сказали? — наконец спросил он.
— Это в авиации у нас так называется, — объяснил Мосолков. — Летчик, летящий впереди, — ведущий, а за ним, в следующем самолете, — ведомый.
На экране была пауза.
— Георгий Иванович, — наконец сказал Шиняев, — расскажите, пожалуйста, о ваших последних испытаниях.
— С удовольствием, — ответил Мосолков, — только о каких именно? У меня ведь их было очень много. Не могли бы вы сказать конкретнее?
Шиняев что-то пробормотал.
Они вяло переговаривались еще минут пять, и оба заметно мучились.
Сергей Иванович крякнул.
— Не смотри, — сказал он. — Самый плохой ведущий тот, который не знает, о чем спрашивать.
Следующим в этом «Клубе интересных людей» выступал знаменитый гимнаст Гончаров.
Беседовал с ним Плужник.
Плужник совсем-совсем не походил на Шиняева. Взгляд у него был решительный, движения властные. Гончаров сидел рядом, сложив руки на коленях и потупя глаза. Видно, Плужник перед выступлением чем-то его сильно напугал. Здесь все шло гладко, как по нотам.
Скажите, — спрашивал Плужник, — вы, кажется, пятого июня уезжаете на соревнования в Цюрих?
— Да, — отвечал Гончаров, — я пятого июня уезжаю на соревнования в Цюрих.
— Это будут личные соревнования? — спрашивал Плужник.
— Да, — отвечал Гончаров, — это будут личные соревнования.
— И там, вероятно, будут разыгрываться бронзовые, серебряные и золотые медали чемпионов Европы?
— Да, — отвечал Гончаров, — там, вероятно, будут разыгрываться бронзовые, серебряные и золотые медали чемпионов Европы.
— Тот ведущий был слишком плохой, — сказал Сергей Иванович, — не знал, что спрашивать. А этот, наоборот, слишком хороший. Даже чересчур. Не только знает, что спрашивать, но и заранее знает, что ему ответят.
Последним выступал повар ресторана «Метрополь» Цыпленков. Он был маленький, но лицо у него было важное.
Беседу вел Баш.
— Ну, как дела, Николай Сергеевич? — спросил Баш.
— Да спасибо, все хорошо, — улыбаясь, сказал Цыпленков и в подтверждение своих слов развалился в кресле.
— Хочу я вас спросить, Николай Сергеевич, — не спеша начал Баш. Цыпленков сидел в кресле, улыбаясь, и, казалось, говорил: «Ну что ж, спрашивайте, спрашивайте, что там у вас».
— Вот мне приходилось слышать, — продолжал Баш, — что некоторые называют кулинарию, приготовление там обедов, ужинов, искусством. Я, извините, этого не понимаю. Вскипятил воду, бросил мясо, посолил и ешь! При чем здесь искусство, не понимаю. Ерунда, по-моему.
