The Man of Property — Собственник - [26]

Эпизод с кошкой; известие о помолвке его собственной дочери.
So he had no more part or parcel in her than he had in the Puss!	Значит, старый Джолион так же не властен над ней, как и над кошкой!

And the poetical justice of this appealed to him.	И поэтическая справедливость всего этого нашла отклик у него в сердце.
"What is June like now?" he asked.	— Расскажите про Джун, какая она теперь стала? — спросил он.
"She's a little thing," returned old Jolyon; "they say she's like me, but that's their folly.	— Маленького роста, — ответил старый Джолион, — говорят, есть сходство со мной, не это вздор.
She's more like your mother—the same eyes and hair."	Она больше похожа на твою мать — те же глаза и волосы.
"Ah! and she is pretty?"	— Вот как! Хорошенькая?
Old Jolyon was too much of a Forsyte to praise anything freely; especially anything for which he had a genuine admiration.	Старый Джолион был слишком Форсайт, чтобы откровенно похвалить что-нибудь; в особенности то, чем он искренно восхищался.
"Not bad looking—a regular Forsyte chin.	— Недурненькая, настоящий форсайтский подбородок.
It'll be lonely here when she's gone, Jo."	Мне будет очень тоскливо, когда она уйдет. Джо.
The look on his face again gave young Jolyon the shock he had felt on first seeing his father.	Выражение его лица снова поразило молодого Джолиона, как и в первую минуту встречи.
"What will you do with yourself, Dad?	— Что же вы теперь будете делать один, отец?
I suppose she's wrapped up in him?"	Она, наверное, только о нем и думает?
"Do with myself?" repeated old Jolyon with an angry break in his voice.	— Что я буду делать? — повторил старый Джолион, и в голосе его послышались сердитые нотки.
"It'll be miserable work living here alone.	— Да, унылое занятие — жить здесь в одиночестве.
I don't know how it's to end.	Я не знаю, чем это кончится.
I wish to goodness…." He checked himself, and added: "The question is, what had I better do with this house?"	Я бы хотел… — он оборвал себя на полуслове и потом добавил: — Весь вопрос в том, как мне поступить с домом.
Young Jolyon looked round the room.	Молодой Джолион оглядел комнату.
It was peculiarly vast and dreary, decorated with the enormous pictures of still life that he remembered as a boy-sleeping dogs with their noses resting on bunches of carrots, together with onions and grapes lying side by side in mild surprise.	Она была большая и мрачная, по стенам висели громадные натюрморты, которые он помнил еще с детства: собаки, спавшие, уткнув носы в пучки моркови, по соседству с лежавшими тут же в кротком изумлении связками лука и винограда.
The house was a white elephant, but he could not conceive of his father living in a smaller place; and all the more did it all seem ironical.	Дом был явной обузой, но он не мог представить себе отца живущим в маленьком доме; и это только подчеркивало иронию, которую он видел сегодня во всем.
In his great chair with the book-rest sat old Jolyon, the figurehead of his family and class and creed, with his white head and dome-like forehead, the representative of moderation, and order, and love of property.	В большом кресле с подставкой для книги сидит старый Джолион — эмблема своей семьи, класса, верований: седая голова и выпуклый лоб — воплощение умеренности, порядка и любви к собственности.
As lonely an old man as there was in London.	Самый одинокий старик во всем Лондоне.

There he sat in the gloomy comfort of the room, a puppet in the power of great forces that cared nothing for family or class or creed, but moved, machine-like, with dread processes to inscrutable ends.	Так он сидит, окруженный унылым комфортом, марионетка в руках великих сил, которые не знают снисхождения ни к семье, ни к классу, ни к верованиям и, как автоматы, грозно движутся вперед к таинственной цели.
This was how it struck young Jolyon, who had the impersonal eye.	Вот что увидел молодой Джолион, умевший отвлеченно смотреть на жизнь.
The poor old Dad!	Бедный старик-отец!
So this was the end, the purpose to which he had lived with such magnificent moderation!	Вот, значит, ради чего он прожил жизнь с такой поразительной умеренностью!
To be lonely, and grow older and older, yearning for a soul to speak to!	Остаться одиноким и стареть все больше и больше, тоскуя по живому человеческому голосу!
In his turn old Jolyon looked back at his son.	И старый Джолион в свою очередь тоже смотрел на сына.
He wanted to talk about many things that he had been unable to talk about all these years.	Ему хотелось поговорить с ним о многом, о чем приходилось молчать псе эти годы.
It had been impossible to seriously confide in June his conviction that property in the Soho quarter would go up in value; his uneasiness about that tremendous silence of Pippin, the superintendent of the New Colliery Company, of which he had so long been chairman; his disgust at the steady fall in American Golgothas, or even to discuss how, by some sort of settlement, he could best avoid the payment of those death duties which would follow his decease.	Нельзя же было, в самом деле, посвящать Джун в свои соображения о том, что земельные участки в районе Сохо должны подняться в цене; рассказывать ей о той тревоге, которую ему причиняет зловещее молчание Пиппина, управляющего «Новой угольной компании», где он так давно председателем; о своем неудовольствии по поводу неуклонного падения акций «Американской Голгофы»; нельзя же обсуждать с ней вопрос о том, каким образом лучше всего обойти выплату налога на наследство после его смерти.