The Best - [9]

ЗАКИРОВ. Нэт, частное слово, дорогой, брат, брат, сейчас не слушай его!..

СЕРЖАНТ. А зачем ты мне всё тогда это парил?

ВАЛЯ. Ну, так... чтобы ты понял, в чём суть морали...

СЕРЖАНТ. В чём?..

ВАЛЯ. Мораль, Севик, в способах удовлетворения потребностей... Когда чего-то очень хочешь, надо считаться с другими людьми, с обществом, с его нормами... надо поступать на истфак, работать, чтобы вознаграждение, которое воздаст тебе общество через много-много лет, было заслуженным... Тахиров этого не знал, и вот итог — он в наручниках! А ты теперь знаешь, предупреждён, а предупреждён, значит, защищён! Как легко оступиться, Сева, и я не хочу, чтобы это произошло с тобой...

СЕРЖАНТ (расстроившись и так и не опомнившись до конца). Да иди ты в жопу...

ЗАКИРОВ. Брат, Сева, ну, что, давай, ну...

К бассейну подходят капитан и прапорщица. Закиров начинает выть, поняв, что теперь уже точно никакого побега не состоится. Прапорщица поправляет свою форму, капитан проверяет ширинку.

КАПИТАН. Ну, что, — всё, а что этот воет, — что с ним?..

ВАЛЯ. Он раскаивается...

КАПИТАН. Да?

ВАЛЯ. Да, щас только всю душу нам излил, говорил, что слишком много о себе возомнил, вот и пошёл на убийство, — хотел проверить себя, — сможет или забоится...

КАПИТАН. Да...

ВАЛЯ. Да, а когда смог, то понял, что даже ради самой благой цели нельзя так-то поступать даже с самым никчёмным человеком с зелёным педикюром на ногах!

КАПИТАН. Как-то поздно, Тахиров, мысль эта в голову тебе пришла...

Закиров, скрипя зубами, бормочет что-то очень неприличное на родном наречии.

ВАЛЯ. Просит его подальше, в Сибирь, послать, чтобы духовно очиститься... целую истерику тут нам устроил, пока вас не было...

КАПИТАН. Ничего, Закиров, не ты первый, не ты последний... А насчёт Сибири, — это уж как суд решит, куда пошлют, там ты и очистишься, не обязательно, чтоб и в Сибири, — у нас таких мест много... Ладно, потопали...

Уходят.

Квартира. Комната. Семья обедает. Отец поворачивается к сыну, смотрит, как тот долго пытается зацепить какой-то кусок еды палочками. Сын роняет еду на пол, отец кривится.

ОТЕЦ. Ел бы ты как все люди, где ты эти палочки нашёл, зачем ты ими ешь?!

ВАЛЯ. Чтобы жизнь лёгкой не казалась...

ОТЕЦ. Нет, я понимаю, ещё ел бы, что ими есть положено!

ВАЛЯ. А что ими есть положено?

ОТЕЦ. Ну, как что? Рыбу сырую... катышки рисовые... что эти узкоглазые, — чем питаются...

ВАЛЯ. Палочками, папа, не только узкоглазые питаются, ими полмира питается... И есть ими можно всё, что хочешь, кроме супа... хотя при желании можно наловчиться и суп ими хлебать...

ОТЕЦ. Ты час целый, я замечал, мы с матерью поедим, а ты только через час из-за стола выходишь, это же с ума сойти можно! Возьми ложку, как человек!..

ВАЛЯ. Чувство сытости приходит знаешь когда?

ОТЕЦ. Когда?

ВАЛЯ. Через полчаса, как начал есть, — вот вы с мамой переедаете, потому что, пока едите, не чувствуете, что пора остановиться и не набивать дальше «торбу»... А тут помалу, помалу, и всё под контролем...

ОТЕЦ. Но это же всё не наше, — зачем приобщать себя к тому, что у тебя никогда не будет!

ВАЛЯ. Как же это, папа, не наше...

ОТЕЦ. В России, сынок, чтобы жить, надо вот! (Выставляет вверх ложку). Вот чем есть, загребать побольше и есть, а не клевать, как эти, палочками! Вот, смотри, мы к палке черпалку приделали, потому что с одной палкой у нас за столом делать нечего! Как ты палками своими закуску к себе притянешь и как закусишь, — никак! Это пусть они у себя, там, на Востоке...

ВАЛЯ. Так, папа, здесь, знаешь, после Чингисхана, все границы стёрты между Востоком и Западом!..

ОТЕЦ. Это у тебя, в твоём университете, стёрты, этому вас там учат, а у меня не стёрты! И у матери не стёрты!

ВАЛЯ. А в твоей деревне, откуда ты родом, там ведь фашисты были, да? Оккупация? Поэтому ты так за европейскую культуру радеешь? Кипит немецкая кровушка, взывает?

ОТЕЦ. Выйди, на хуй, из-за стола! Подонок! Воспитала!

МАТЬ. Я?! Это ты его таким воспитал! Вот, смотри на свой портрет!..

Сын подходит к отцу, смотрит на него в упор, тыкает палочками в шею.

ОТЕЦ. Ты чего?..

Сын смеётся.

ВАЛЯ. Ничего... просто тебя нет... ты убит...

ОТЕЦ. ...

ВАЛЯ. На самом деле я ем палочками, чтобы не мыть посуду. Пока я поем, всё уже вымоют... ни у кого терпения не хватает смотреть на грязную посуду, пока я спокойно жую... Палочками очень неудобно есть, даже когда наловчишься, — всё равно нет гарантии, что какой-нибудь кусок не соскочит с них... Мне палочки тоже искренне противны, и вообще, всё, что связано с Японией, с Китаем, вызывает у меня недоверие... Явно ведь, что у них что-то не то... в плане отношения с действительностью, а в Японии стопудово, особенно после атомного взрыва... Я слышал, у них очень сильна идея великой мести, великой мести Америке за атомную бомбардировку в сорок пятом... Они машины делают, компьютеры, — всё, чтобы отомстить... потом сделают кучу роботов и пошлют их на Америку, и каждый робот будет начинён ядерным мини-зарядом! Вся страна на это работает... без выходных и с шестидневным отпуском... А я ем палочками, чтобы не мыть посуду, и я не смешон... Я давно понял — чтобы чего-то избежать, надо что-то делать... что-то делать, и тогда чего-то избежишь... Если хочешь избежать чего-то неприятного, то и делать надо тоже что-нибудь такое, что тебе не нравится, но что поможет тебе избежать ещё более неприятного... Не совсем просто, особенно на слух... запутанно, но если не задумываться и даже не проговаривать... не проговариваться, — просто делать, делать и не задумываться... если делать и не задумываться, то всё получается...