Тетрадь в красной обложке - [16]

Я не ответила, только мне стало стыдно, что они меня обозвали при Ягунове, хоть я и не знала, почему они меня так назвали. Ягунов тоже молчал и смотрел на них.

И другой сразу сказал:

— Дать ему по ушам, чтоб стёкла зазвенели.

А Ягунов вдруг ответил:

— Я сегодня драться не могу. Я на родительское собрание иду, в детский сад к брату.

— Куда? — удивился тот, который обозвал меня склянкой.

Ягунов молчал.

— К брату, ты что, не слыхал? — сказал второй. — На родительское собрание.

— Ничего, сегодня не можешь, завтра встретимся.

— Завтра я могу.

— Завтра! — захихикал третий. — Завтра он ботинки на бегу потеряет. А то ещё свой двор приведёт.

— Ладно, встретимся завтра, — сказал второй.

А первый вдруг щёлкнул пальцами перед моим носом.

— Дурак! — сказала я ему.

— Обзывается ещё! — обрадовался он и толкнул меня в плечо.

И я вдруг так разозлилась, как никогда, наверно, не злилась. У меня даже руки задрожали и всё лицо. Я стукнула его портфелем по голове так, что он чуть не упал. Ещё хотела стукнуть, и ещё. И Ягунов тоже принял боксёрскую стойку. Кто-то схватил сзади меня за руку, я повернулась, чтоб и его стукнуть, но увидела, что это взрослый. А мальчишки убежали. Один Ягунов стоял рядом, опустив голову.

— Здорово ты дерёшься, — засмеялся взрослый, — а друг тебе не помог? — И мне так обидно стало, что он смеётся, руку держит, и что мальчишки убежали. Не знаю ещё почему, но я заплакала. Взрослый сразу отпустил руку, перестал смеяться и сказал тихо:

— Не плачь, что ты. Может, я тебе больно сделал?

Но я отворачивалась от него и плакала.

Он постоял ещё немного рядом с нами, махнул рукой и ушёл.

И я тоже повернула к дому. Я уже успокоилась. Ягунов шёл рядом и молчал. Потом он сказал:

— Зря ты с ними драться начала.

А я уже совсем не плакала, только противно было. И я к нему повернулась и сразу крикнула:

— Отстань!

Он снова что-то хотел сказать. Но я перебила:

— Отстань! — И быстро пошла домой. Я даже не оглянулась ни разу на него, не видела, куда он делся, или, может быть, шёл за мной, а потом отстал, побежал в свой детсад.

Дома мне не хотелось про это всё вспоминать. А когда я собралась написать в дневник, то сразу заплакала. Хорошо, успела хоть дневник в портфель спрятать.

Сегодня мы с Ягуновым не разговаривали. Я уже была в классе, когда он пришёл и молча сел за парту. И я тоже ему ничего не сказала. И на переменах мы не разговаривали до самого конца дня.

* * *

У нас в классе сегодня субботник. После уроков мы сходили домой, пообедали, а потом пришли в школу назад, чтобы вымыть пол.

В прошлом году пол за нас мыли родители, а в этом году Наталья Сергеевна сказала, что мы выросли и что у нас пора воспитывать трудовые навыки.

А я с мамой уже и в прошлом году мыла пол перед праздниками, и даже когда в детский сад ходила, тоже ей помогала.

Две девочки — Женя Филиппова и Таня Осташкевич, они живут совсем рядом со школой, принесли из дому вёдра. А мы все несли тряпки. Мы думали, что будем мыть пол вместе с мальчишками, но мальчишек увела старшая пионервожатая что-то делать в пионерской комнате.

Наталья Сергеевна взяла вёдра, унесла их в туалет, наполнила водой и принесла назад.

Тут пришла завуч и сказала, что Наталью Сергеевну просят к телефону. Вёдра с водой стояли посреди класса, и никто не начинал мыть пол.

— Ваши вёдра, вы и мойте, — говорили все Жене Филипповой и Тане Осташкевич.

И они сразу заплакали и выбежали из класса.

А мне противно, когда стоит работа и никто не начинает. Всё равно же надо эту работу сделать. Только зря время уходит.

Я тогда взяла две тряпки, свою и ещё чью-то, намочила их и начала мыть одна в дальнем углу.

А все стояли у окна, рассказывали разные истории и смеялись.

И мне было обидно, я тоже чуть не заплакала, но продолжала мыть. Ходила к ведру, полоскала тряпку, отжимала воду, снова тёрла пол.

— Что ты стараешься, всё равно Наталья Сергеевна не видит, — говорили девочки.

Я молчала. Хоть спина уже заболела и чулок я весь промочила.

Вдруг Наташа тоже взяла тряпку, пошла к ведру, и мы стали мыть вместе. А когда вместе — всегда быстрее получается и лучше.

И другие девочки отошли от окна, немного ещё постояли около вёдер, а потом начали мыть с другого конца.

Тут вернулась Наталья Сергеевна и обрадовалась, что мы дружно работаем.

— Молодцы вы у меня, девочки, — повторила она несколько раз, потом вынесла ведро и принесла чистую воду.

И мне хотелось, чтобы кто-нибудь сказал ей, что это я всё организовала, но никто не говорил. И я сама тоже, конечно, не говорила. А ещё я думала про Наташу, какая она хорошая, что стала мне помогать.

* * *

Сегодня у нас в классе было перевыборное пионерское собрание. На задней парте сидели Светлана и Наталья Сергеевна. А отчитывался Авдеев. Потом начались выборы.

Когда выбирали звеньевого нашего звена, я всё ждала, вдруг меня кто-нибудь выдвинет в звеньевые. Но меня никто не предложил. А предложили Наташу. И её выбрали. И я подумала, что она ведь правда достойнее, чем я. Её и надо в звеньевые, она отличница.

Стали выбирать в редакцию газеты. И я подумала: «Вот теперь уж меня точно выдвинут». Я же изо всех сил старалась этот месяц быть честной. И отметки у меня — почти все пятёрки, потому что я теперь каждый урок дома повторяю по нескольку раз. И даже диктовку недавно написала на пять.