Тэсс из рода д'Эрбервиллей. Джуд Незаметный - [266]

— А вы не задумывайтесь над этим, милочка. Но вы мне так и не сказали, с чего вам вздумалось заняться таким делом. Джуд был раньше таким гордецом, что далеко не всякое занятие считал для себя подходящим, не говоря уж о торговле с лотка!

— Возможно, мой муж немного изменился с тех пор. Думаю, теперь он уж не такой гордый! — Губы Сью дрогнули снова. — Ну а мне пришлось заняться торговлей, после того как Джуд простудился. Как-то в начале года он облицовывал стены мюзик-холла в Куортершоте, шел проливной дождь, работа была спешная, и надо было закончить ее к сроку. Теперь ему лучше, но болел он долго и тяжело. С нами живет старушка-вдова, наша старинная приятельница, она помогала нам во время его болезни, но скоро она уезжает.

— Ну, а что касается меня, я тоже, благодарение богу, достаточно уважаемая особа и после утраты мужа стала ко всему относиться серьезнее… Но почему все-таки вы выбрали именно пряники?

— Чисто случайно. Джуд с детства обучался ремеслу булочника, и ему пришло в голову попробовать делать пряники, тем более что этим можно заниматься, не выходя из дому. Мы называем их «кристминстерские пирожки». Их очень охотно берут.

— Никогда таких не видала. Скажите на милость! Да тут и окна, и башни, и шпили! К тому же они, ей-богу, очень вкусные! — Не спросив разрешения, она взяла пряник и бесцеремонно его ела.

— Да, — сказала Сью, — они воплощают воспоминания Джуда о кристминстерских колледжах. Как видите, тут и окна с ажурными переплетами, и галереи. Ему взбрело в голову делать их из теста.

— Все еще сходит с ума по Кристминстеру, даже когда лепит свои пряники! — рассмеялась Арабелла. — Как это на него похоже! Просто одержимый! Наверное, теперь уж он навсегда останется таким чудаком!

Сью вздохнула, и на лице ее отразилось страдание — она не могла слышать, когда осуждали Джуда.

— Неужто вы сами-то не считаете его чудаком? Бросьте! Уж верно, считаете, как бы сильно его ни любили!

— Конечно, Кристминстер для него нечто вроде навязчивой идеи, и он никогда от этого не излечится. Он до сих пор видит в нем рассадник возвышенных и смелых мыслей, тогда как на самом деле это просто сборище заурядных школьных учителей, отличительная черта которых — рабское преклонение перед традициями.

Арабелла с насмешливым любопытством смотрела на свою собеседницу, — ее не столько удивлял смысл ее слов, сколько ее манера выражаться.

— Чудно слышать такое от торговки пряниками! Почему вы снова не пойдете в учительницы?

Сью покачала головой.

— Меня не возьмут.

— Из-за развода?

— Да, и еще по другим причинам. Впрочем, я и не стремлюсь к этому. Мы отказались от всяких честолюбивых замыслов и были очень счастливы, пока он не заболел.

— Где вы живете?

— Мне бы не хотелось отвечать на этот вопрос.

— Здесь, в Кеннетбридже?

По выражению лица Сью Арабелла поняла, что угадала.

— А вот и малыш возвращается! — продолжала она. — Мой сын и Джуда!

Глаза Сью сверкнули.

— Вам ни к чему лишний раз мне об этом напоминать! — воскликнула она.

— Ладно, хотя я, может, и не прочь забрать его к себе. Но ей-богу, — ах, грех сказать, да сказала такое слово, — мне жаль отнимать его у вас… Правда, у вас и своих достаточно, зато мальчуган в хороших руках, уж это-то я знаю. И я не из таких, что идут наперекор воле господа бога. Теперь я стала другой.

— Неужели? Как бы я хотела научиться смирению!

— А вы попытайтесь, — ответила вдова с видом человека, нисходящего до собеседника с безмятежных высот своего духовного и социального превосходства. — Хвалиться тем, что прозрела, не стану, но теперь уж я не та, что раньше. Как-то после смерти Картлетта я проходила мимо церкви по соседней улице и вошла туда, чтобы укрыться от ливня. После тяжелой утраты мне необходима была чья-то поддержка, ну а поскольку это праведнее, чем джин, я стала аккуратно ходить в церковь и обрела там успокоение. Но мне пришлось расстаться с Лондоном, и теперь я живу в Элфредстоне с моей подружкой Энни, чтобы быть поближе к родным местам. Сюда-то я приехала не ради ярмарки. Просто сегодня днем известный лондонский проповедник будет закладывать здесь первый камень новой часовни, вот мы с Энни и явились сюда. Ну, а теперь мне пора — она ждет меня.

Арабелла попрощалась с Сью и ушла.

VIII

Днем пополудни Сью, как и все, кто находился на кеннетбриджской ярмарке, услышала пение, доносившееся с конца улицы из-за обклеенной объявлениями ограды. Любопытным, глазевшим в щели забора, была видна толпа людей, одетых в черное сукно, со сборниками песнопений в руках, которые окружили котлован, вырытый под фундамент новой часовни. Среди них стояла и Арабелла Картлетт в своем глубоком трауре. Ее чистый сильный голос отчетливо выделялся в хоре других голосов; следуя мелодии, он то повышался, то понижался, а ее полная грудь так же равномерно поднималась и опускалась в такт пению.

В тот же день, часа два спустя, Энни и миссис Картлетт, попив чаю в гостинице, отправились в обратный путь через открытое нагорье между Кеннетбриджем и Элфредстоном. Арабелла сидела, задумавшись, но мысли ее были не о новой часовне, как сначала предполагала Энни.

— Не знаю, что со мной, — хмуро сказала наконец Арабелла. — Я приехала сюда, думая только о бедняге Картлетте и о том, как будет распространяться слово божие через заложенное сегодня новое святилище. Но что-то произошло и направило все мои мысли по другому пути. Энни! Я опять слышала о нем и видела ее!