Тэсс из рода д'Эрбервиллей. Джуд Незаметный - [204]

Проснувшись на следующее утро, они заглянули в отделение Сью: его обитательница еще не вернулась. Полуодетые, они засели за уроки при газовом свете, а когда поднялись наверх, чтобы завершить к завтраку свой туалет, у ворот громко зазвонил колокол. Надзирательница вышла и вскоре вернулась с указанием от директрисы, что без ее разрешения со Сью Брайдхед никто не должен разговаривать.

Поэтому, когда Сью, возбужденная и усталая, вошла в спальню, чтобы наскоро привести себя в порядок, никто не поздоровался с ней, не задал ей вопроса, и она молча прошла в свое отделение. Спустившись вниз к завтраку, девушки обнаружили, что Сью не последовала за ними в столовую, а потом узнали, что ей сделали серьезное внушение и посадили на неделю в отдельную комнату, где она будет и есть и заниматься.

При этом известии девушки возроптали, найдя приговор слишком суровым. Была составлена и отослана к директрисе круговая петиция с просьбой смягчить наказание Сью. Однако петиция осталась без ответа. Ближе к вечеру, когда учительница географии стала диктовать задание, все девушки в классе продолжали сидеть сложа руки.

— Вы хотите сказать, что не намерены работать? — наконец спросила она. — В таком случае, могу сообщить вам следующее: установлено, что молодой человек, с которым проводила время Брайдхед, не кузен ей по той простой причине, что у нее вообще нет кузена. Мы наводили справки в Кристминстере.

— А мы верим ей на слово, — сказала староста курса.

— Этого молодого человека прогнали с работы в Кристминстере за пьянство и богохульство в трактире, и он переселился сюда только для того, чтобы быть возле нее.

Однако девушки упорствовали, продолжая сидеть неподвижно, и учительнице пришлось покинуть класс, чтобы получить указание от начальницы, что ей делать.

Наконец, когда уже начало темнеть, а ученицы по-прежнему сидели сложа руки, в соседней комнате, где занимались первокурсницы, послышался шум, затем в класс влетела одна из девушек и сообщила, что Сью Брайдхед вылезла из окна комнаты, куда ее заперли, пересекла в темноте лужайку и исчезла. Никто не мог сказать, как ей удалось выбраться, ведь внизу вдоль сада протекала река, а боковая калитка была заперта.

Все кинулись осматривать пустую комнату: рама окна была распахнута. Еще раз обошли с фонарем всю лужайку, обшарили каждый куст, но Сью нигде не нашли. Тогда расспросили привратника главного входа, и он припомнил, что слышал за домом на реке какой-то плеск, но не обратил на него внимания, решив, что это утки плывут вниз по течению.

— Значит, она перешла вброд реку! — воскликнула одна из наставниц.

— Или утопилась, — сказал привратник.

Директриса была в полном смятении, страшась не столько смерти Сью, сколько появления газетной заметки с подробностями этого происшествия, что вкупе с прошлогодним скандалом на долгие месяцы сделало бы колледж притчей во языцех.

Достали еще несколько фонарей и обследовали реку; наконец на противоположном илистом берегу, выходящем прямо в поле, обнаружили следы маленьких ног, и тут уж не осталось сомнений, что не в меру обидчивая девушка перешла вброд реку, доходившую ей почти до плеч, — река эта была главной в графстве и с почтением упоминалась во всех учебниках географии. Поскольку Сью не утопилась и не навлекла на школу позора, директриса заговорила о ней свысока и даже выразила радость по поводу того, что она сбежала.

В этот самый вечер Джуд сидел у себя дома возле соборных ворот. Часто с наступлением темноты он выходил на тихую Соборную площадь, останавливался перед домом, который укрывал от него Сью, и, следя за тенями девичьих голов, мелькавших за шторами, мечтал об одном — сидеть и читать весь день, — занятие, которым многие из легкомысленных обитательниц этого дома пренебрегали. Но в этот вечер, помывшись и выпив чаю, он углубился в изучение двадцать девятого тома библиотечки отцов церкви Пьюзи, которую он купил у букиниста по цене, показавшейся ему поразительно низкой за такой бесценный труд. Вдруг ему послышался легкий стук в окно, потом еще раз. Ну конечно, кто-то бросил в окно камешек. Он встал и осторожно поднял раму.

— Джуд! — послышалось снизу.

— Сью?

— Да, это я! Могу я подняться к тебе незамеченной?

— Конечно!

— Тогда не спускайся. Закрой окно.

Джуд ждал, зная, что она может беспрепятственно войти в дом, лишь повернув ручку парадной двери, как заведено в большинстве старых провинциальных городов. Его бросило в дрожь при мысли, что она прибежала к нему со своим горем, как когда-то он к ней со своим. Как же они похожи! Он отодвинул задвижку на двери своей комнаты и услышал в темноте осторожное поскрипывание ступеней, и через мгновенье она вошла в комнату, освещенную лампой. Он бросился к ней и протянул к ней руки — она была вся мокрая, словно русалка, платье прилипло к ней, подобно одеждам на фигурах парфенонского фриза.

— Ух, как я замерзла! — проговорила она, стуча зубами. — Можно к тебе на огонек, Джуд?

Она направилась к небольшому камину, в котором еще теплился огонь, однако вода текла с нее ручьями, и всякая надежда обсушиться казалась нелепой.

— Что ты наделала, родная? — спросил он с тревогой и невольной для себя нежностью.