Тесные врата - [19]
— Жаль. Какой мастер был! В чем хошь разбирался. Даже швейцарские часы чинил… Помнишь, какие я с германской принес?
— Как же! За мешок проса потом сменяли — помню, тятя…
Проснулся от духоты. Вместо перины почувствовал под собой сено; все тело в поту, одежда липнет. Открыл глаза и ослеп. Солнце кололо острыми пучками игл даже сквозь смеженные веки. Отвернувшись, посмотрел: где же мы стоим?
Мерин осторожно щипал сочную, жесткую, луговую траву. Дед, опустив в воду ноги, сидел на берегу речки.
Речка! Заросшая камышом и кугой, в зеленых блинах кувшинок, с рогозом и осокой, — речка! В нашем хуторе был только пруд, в котором водились затравленные утками лягушки да худосочные караси; всякую растительность — если она появлялась — съедали или затаптывали коровы, пившие из пруда воду. Речку я видел первый раз в жизни. Я кинулся в камыши, я носился по ним как угорелый. Речка! Как пахнет! Горько — кугой, терпко — тиной, нежно-сладко — пыльцой осота. А какие стрекозы! Глаза — как фонари! А там что? Ах, да это же утка с выводком! Быстро перебирая лапками, утята, комочки пуха, переплыли струю и проворно спрятались на том берегу. Речка! Настоящая речка!
Набегавшись, я подошел к деду.
— Как называется эта речка?
— Красная Девица.
— О, какое!.. А я знаю, почему такое название. Потому что красивая, да?
— Да, поэтому… Ну что, поедем?
— Может, еще побудем?
— Нет, пора.
— Ну де-ед!
— Что как маленький. На обратном пути остановимся.
— Ага, «остановимся»… Хоть бы разбудил пораньше.
Я надулся, отошел в сторону. Дед, вытерев ноги о траву, обул сандалии, умылся. Умываясь, вымочил рубаху и не заметил этого. Долго, с удовольствием, утирал лицо пожелтевшим рушником с выцветшими райскими птицами. Откуда такой? — подивился я. Дома ни разу не видел.
Дед взглянул на меня через плечо раз-другой, похлопал по спине:
— Ну искупнись, только побыстрее, я подожду.
И мир между нами был восстановлен.
Вода в речке оказалась холодная и мягкая, совсем как колодезная, только с горьковатым привкусом тины и осоки. Не то что в нашем пруду, где она вечно мутная и пахнет какими-то помоями. Я переплыл речку несколько раз туда и обратно, замерз и, ухая и прыгая на одной ножке, вылез на берег. Обтираясь дедовым рушником, пахнущим сундуком, нафталином и еще чем-то тревожно-загадочным, опять подумал: откуда такой!
— Вера вышивала… Шутка сказать — почти семьдесят лет назад.
Бабка Вера, дедова жена, умерла после войны, отец мой и тот ее почти не помнит.
— Вон там она жила. Еще когда в девках…
По тому берегу, по бугру, громоздясь один над другим, топорщили камышовые крыши приземистые саманные дома.
— А что это за село?
— Россошки. Тут она и жила, — повторил дед, вздохнув. — Ну, поехали…
Дорога поднималась в гору. Мы с дедом шли пешком. Я — сам по себе, дед — держась за тачку; правда, он делал вид, что не держится, а помогает мерину. У Сереги под толстой шкурой будто веревки натянулись, круп лоснился от пота.
— А почему это село Россошками называется?
Дед остановил мерина, отдышался.
— Переселенцы из-под Россоши тут живут. Россошь — город, и в старину им уже был… А это — выселки. Потому и Россошки.
— А Россошь — как это понять?..
— Кто ж его знает, — смущенно, после некоторого молчания, пробормотал дед. — Вот вырастешь, читать как следует выучишься, обо всем в книгах прочтешь, — а книги есть занимательные! Тогда и мне скажешь…
Чем выше всходили, тем шире раскрывалась земля… Вот уже видна белая Новосолдатка, за ее околицей — меловые выветренные овраги, зачервонели крыши Краснолипья, чернеет лес, который проезжали утром. А если смотреть в другую сторону — там все тянулось, тянулось вдоль речки село Россошки, потом какие-то хутора, опять село, уже другое, — и все терялось в дымке, в белесых испарениях. За дымкой — я знал — речка моей прабабки сливалась с другой, у которой название чудное и загадочное, — Потудань.
О, как далеко мы заехали!..
Дед опять остановился, посмотрел окрест, погладил меня по макушке.
— Видишь, какая она, кормилица наша…
Сердчишко мое затрепетало от восторга и гордости, подкатило к нему что-то теплое, и я звонко крикнул:
— Вижу-у!
На горе, на самом взлобке, торчали из земли старые кирпичи, железяки, изъеденные ржой, валялся у дороги ровный, круглый камень. Такие камни я уже видел.
— А я знаю, что это такое, дед. Это жернов?
— Да. Тут когда-то ветряк стоял.
— В старину?
— В старину.
— Расскажи про старину.
Дед остановил мерина, кряхтя, взгромоздился на тачку, я залез следом.
— Говоришь — про старину? Когда ездили на стригуну?..
И, дернув вожжи, дед начинает. Сперва про мельницу, про ее хозяина — Савву Никитича (покопавшись в перепутанных нитях родства, он неожиданно даже для самого себя устанавливает, что мельник-живоглот доводится через мать мне какой-то родней), незаметно переходит на империалистическую, потом на гражданскую войну… Рассказывает, как организовывалась в нашем хуторе коммуна, потом колхоз; как через дверь стрелял кулак Тужурка…
Деду было что рассказать. Но по младости — половину, а то и больше — я пропустил мимо ушей. Интересовало другое: можно ли шашкой перерубить человека, на сколько километров летит винтовочная пуля, как изготовлялся обрез? Я то и дело перебивал деда подобными вопросами, он терпеливо объяснял и… продолжал.
Произведения лауреата многих литературных премий, мастера рассказа, признанного одним из лидеров русского современного постреализма, Вячеслава Дегтева, вызывают нарастающий интерес. С полемическим бесстрашием и резкостью, порой с неожиданных сторон писатель рассматривает самые болевые темы нашей действительности. Человек в истории России, Россия в истории конкретного человека, любовь и ненависть, мир во время войны, утраты и обретения на пути к вере – все это не может не волновать современного читателя.
В журнал вошли следующие произведения:Дэн Кордэйл. Хищник (роман), стр. 2-99Александр Дюма. Заяц моего дедушки (рассказ, перевод Н. Сапоновой), стр. 100-146Вячеслав Дёгтев. Засада (рассказ), стр. 147-152Вячеслав Дёгтев. Гоп-стоп (рассказ), стр. 152-160.
Эту книгу отмечает необычность, оригинальность компоновки произведений. В ней «попарно» чередуются стихи и проза. Каждое стихотворение А. Гончарова как бы продолжает рассказ В. Дёгтева, словно иллюстрирующий замысел стихотворения.Книга рассчитана на широкий круг читателей.
В новую книгу известного русского писателя, лауреата многих литературных премий, в том числе международной Платоновской и премии «России верные сыны», финалиста национального «Бестселлера-2003», вошли рассказы.Критики отмечают у Дегтева внутренний лиризм до сентиментальности, откровенную жесткость до жестокости, самоуверенную амбициозность «лидера постреализма». Они окрестили его «русским Джеком Лондоном», а Юрий Бондарев назвал «самым ярким открытием последнего десятилетия».
В новую книгу известного русского писателя, лауреата многих литературных премий, в том числе международной Платоновской и премии "России верные сыны", финалиста национального "Бестселлера-2003", вошли рассказы и романтическая повесть "Белая невеста".Карамболь – это мастерский удар, который доступен лишь "академикам" бильярда. Карамболь – это изысканность, виртуозность, непредсказуемость. Все эти качества присущи прозе Дегтева, а представленным в книге произведениям, в особенности.Критики отмечают у Дегтева внутренний лиризм до сентиментальности, откровенную жесткость до жестокости, самоуверенную амбициозность "лидера постреализма".
Роман «Открытый город» (2011) стал громким дебютом Теджу Коула, американского писателя нигерийского происхождения. Книга во многом парадоксальна: герой, молодой психиатр, не анализирует свои душевные состояния, его откровенные рассказы о прошлом обрывочны, четкого зачина нет, а финалов – целых три, и все – открытые. При этом в книге отражены актуальные для героя и XXI века в целом общественно- политические проблемы: иммиграция, мультикультурализм, исторические психологические травмы. Книга содержит нецензурную брань. В формате PDF A4 сохранен издательский макет книги.
Джозеф Хансен (1923–2004) — крупнейший американский писатель, автор более 40 книг, долгие годы преподававший художественную литературу в Лос-анджелесском университете. В США и Великобритании известность ему принесла серия популярных детективных романов, главный герой которых — частный детектив Дэйв Брандсеттер. Роман «Год Иова», согласно отзывам большинства критиков, является лучшим произведением Хансена. «Год Иова» — 12 месяцев на рубеже 1980-х годов. Быт голливудского актера-гея Оливера Джуита. Ему за 50, у него очаровательный молодой любовник Билл, который, кажется, больше любит образ, созданный Оливером на экране, чем его самого.
Пристально вглядываясь в себя, в прошлое и настоящее своей семьи, Йонатан Лехави пытается понять причину выпавших на его долю тяжелых испытаний. Подающий надежды в ешиве, он, боясь груза ответственности, бросает обучение и стремится к тихой семейной жизни, хочет стать незаметным. Однако события развиваются помимо его воли, и раз за разом Йонатан оказывается перед новым выбором, пока жизнь, по сути, не возвращает его туда, откуда он когда-то ушел. «Необходимо быть в движении и всегда спрашивать себя, чего ищет душа, чего хочет время, чего хочет Всевышний», — сказал в одном из интервью Эльханан Нир.
Михаил Ганичев — имя новое в нашей литературе. Его судьба, отразившаяся в повести «Пробуждение», тесно связана с Череповецким металлургическим комбинатом, где он до сих пор работает начальником цеха. Боль за родную русскую землю, за нелегкую жизнь земляков — таков главный лейтмотив произведений писателя с Вологодчины.
В сборник вошли рассказы разных лет и жанров. Одни проросли из воспоминаний и дневниковых записей. Другие — проявленные негативы под названием «Жизнь других». Третьи пришли из ниоткуда, прилетели и плюхнулись на листы, как вернувшиеся домой перелетные птицы. Часть рассказов — горькие таблетки, лучше, принимать по одной. Рассказы сборника, как страницы фотоальбома поведают о детстве, взрослении и дружбе, путешествиях и море, испытаниях и потерях. О вере, надежде и о любви во всех ее проявлениях.
Отчаянное желание бывшего солдата из Уэльса Риза Гравенора найти сына, пропавшего в водовороте Второй мировой, приводит его во Францию. Париж лежит в руинах, кругом кровь, замешанная на страданиях тысяч людей. Вряд ли сын сумел выжить в этом аду… Но надежда вспыхивает с новой силой, когда помощь в поисках Ризу предлагает находчивая и храбрая Шарлотта. Захватывающая военная история о мужественных, сильных духом людях, готовых отдать жизнь во имя высоких идеалов и безграничной любви.
Изображенный в повести мир Пата — вымышленный инопланетной империи — в чем-то подобен Древнему Риму, не являясь в то же время его калькой. Книга молодого писателя-фантаста — предостережение всякого рода «прогрессорам» о пагубности их вмешательства в жизнь других народов и цивилизаций.
Герои художественно-публицистических очерков — наши современники, люди, неравнодушные к своему делу, душевно деликатные. Автор выписывает их образы бережно, стремясь сохранить их неповторимые свойства и черты.
Проникнутая светлым лирическим чувством, психологически достоверная повесть В. Барвенко рассказывает о юности паренька из небольшого провинциального города.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.