Теселли - [17]

Однажды, в конце октябрьских дней, по городу прокатилось известие, что правительство Керенского в Петрограде пало. Вместо него создано правительство рабочих и крестьян.

— Вот видишь, — сказал Сергей Акимович, — совершилось то, о чем мы все мечтали. Это та революция, которая передаст беднякам земли Джелял-бея!

— Одного Джелял-бея?

— И Кязим-бея… и всех тех, кто над твоим отцом издевался.

— О мой бедный отец… Услышит ли он в глухом, маленьком Бадемлике об этой радостной вести? Поймет ли?

— Услышит… Скоро услышит! Там… — Андрианов указал рукой на другой берег бухты, — там, в городе, народ, видимо, уже ликует. Хочешь, поедем туда! Отныне мы на Сандлера не работаем.

— Так быстро? Согласится ли он? А Находкин?

— Зачем нам Находкин? Революция! Наша революция, ты это понимаешь?

Сев на лодку, они отправились в город. На улицах толпились тысячи людей. На площади, у памятника Нахимову, шел митинг матросов, солдат и рабочих. Оратор поздравлял население города со свершением пролетарской революции.

Через час толпа людей, построившихся в шеренги, двинулась по улицам. Проходив среди них целый день, Сергей Акимович и Рустем поздно вечером вернулись домой. На следующий день они застали Находкина, к их удивлению, в цеху, свирепствующего больше, чем когда-либо. В этот день Сандлер уволил более двадцати человек за сочувствие революции, заставив остальных работать с раннего утра до позднего вечера. Так продолжалось много дней.

Рустем и многие другие были вынуждены уйти с работы и скрыться в рыбачьих хибарках, притулившихся у скал на берегу бухты. Но оставаться здесь становилось с каждым днем опаснее. Что делать? Андрианов был арестован. С товарищами из Совета Рустем потерял связь. Одни из них были заключены в тюрьму, другие так же, как и он, скрывались поодиночке. Рустему хотелось посоветоваться обо всем с Сеидом Джелилем. Но как с ним увидеться? Тут ему помогла гроза.

Рустем накинул длинный брезентовый плащ, опустил капюшон на глаза и в самый ливень отправился на постоялый двор. У дверей кофейни он столкнулся с Сеидом Джелилем. Тот не узнал Рустема и, подозрительно покосившись, прошел мимо. Юноша дернул его за рукав и движением глаз поманил за собой. Войдя в зал, он скинул мокрый плащ, повесил на гвоздь у очага и обернулся к Сеиду.

— Ты? — удивился Джелиль. — Откуда?

Рустем оброс, сильно похудел, лицо его осунулось и посерело.

— Рустем, дорогой, что с тобой случилось? — спрашивал Джелиль. — Где ты был все это время? Ты очень изменился.

— Уже полтора месяца, как я нигде не работаю. Товарищей своих я растерял…

— А ты? Тебе разве не надо уходить? Смотри, кругом немцы и белогвардейцы.

— Но куда мне идти?

— Только в Россию. Хотя бы в сторону Ростова.

— Да, но как?

— Это можно устроить. У меня есть друзья в депо. Я сумею договориться с машинистом паровоза.

— Но у меня в кармане ни гроша.

— Найдем! — Сеид Джелиль поманил кофейщика. — Фазыл-ага, налейте, пожалуйста, нам кофе. Ты, наверное, голоден, Рустем? В пекарне есть слоеные булгача… Фазыл-ага, скажите там, пусть нам принесут горяченьких… Машинист довезет тебя до Джанкоя, а там передаст с рук на руки на другой паровоз. А в Керчи договоришься с рыбаками. Они доставят тебя в Тамань. Деньги? — Сеид Джелиль обвел взглядом кофейню и, убедившись, что подозрительных людей нет, вытащил цветастую пачку, сунул ее в карман Рустема. — Можешь выехать сегодня же ночью. Прошу тебя, не показывайся на улицах. Сиди до вечера у нас дома!

— Сидеть-то я могу. Но… я не совсем уверен, должен ли я бежать? Бегут те, кто боится за свою шкуру.

— Иногда бегут ради пользы дела, — возразил Сеид Джелиль. — Ты думаешь, я коммерсант и ничего не понимаю? Ошибаешься… Вот ты живешь у меня два года, но не знаешь, что этот постоялый двор с пекарней и кофейня — все это не мое. Владелец их пропал по дороге в Сухуми. Я — мнимый хозяин. Да! А ты слыхал, что большинство нашей молодежи из полка, где служил твой брат Фикрет, перешло на сторону большевиков и выступило против белых? А Фикрет… остался у белых.

Лицо Рустема потемнело, он гневно вскочил.

— Мой брат… Фикрет? Кто это сказал?

— Есть человек, который точно это знает. Я очень сожалею, что Фикрет не пошел по пути своего соседа Сеттара. Но не будем больше об этом.

— Скажи мне, Сеид Джелиль-ага, что делается в Симферополе? Говорят, там появился генерал… Сулейман Сулькевич и формирует татарские эскадроны!

— Да, это дело рук немцев. Сулейман их ставленник. Посмотрим, что из этого выйдет… Ты поешь и иди сейчас ко мне домой. Я тоже скоро буду. Жди меня.

Опрокинув свою чашку на блюдце вверх дном, Сеид Джелиль вышел из кофейни. Глядя в окно на его удаляющуюся фигуру, Рустем с болью в сердце думал о Фикрете…

Фазыл принес на подносе пирожки. Запах горячих и жирных булгача ударил в нос, и Рустем только сейчас почувствовал, как сильно он голоден.

4

Старика привезли из больницы, когда горы уже покрылись снежной пеленой. Он еще целый месяц не мог собраться с силами. Даже есть ему помогали родственники, соседи, друзья.

Оправившись от всего пережитого, Саледин поведал жене и младшему сыну о том, как его выпустили из тюрьмы. К нему в камеру при волостном правлении явился надзиратель, чтобы повести на очередной допрос. Дульгер пытался сопротивляться. Тогда разъяренный надзиратель, взяв лежавший в коридоре около караульного сапог, с размаху ударил кованым каблуком старика по голове. Подкова раскроила Саледину лоб. Тюремный врач немедленно сделал ему укол, привел в сознание. Боясь, как бы он не скончался в камере, со старика взяли какую-то подписку и поспешили выпустить.