Теряя себя - [11]

Слишком много вопросов и ни одного ответа, единственное, что я могу сделать, так это попытаться разговорить Мадлен, и я обязательно это сделаю, как только приеду домой. И домой ли?

— Ты здесь свеженькая?

— Что? — я недоуменно поворачиваюсь на голос, натыкаясь на склоненную над столиком девушку, которая опасливо оглядывается по сторонам, а потом берет один из бокалов и выпивает его залпом, после чего прижимает ладонь к губам и жмурится, проглатывая шипучее шампанское.

— Какая гадость, и как они это пьют.

Я открываю рот от удивления, наблюдая за тем, как, поставив один бокал, она уже тянется за другим и проделывает с ним то же самое. В этот раз обращаю внимание на ее запястье, исполосованное белесыми линиями-рубцами, довольно частыми и аккуратными. Они расположены параллельно друг другу, почти до середины руки.

— Советую тебе тоже выпить бокальчик, знаешь, неплохо расслабляет перед ужином.

— Думаю, не стоит.

— Так, значит, я права. Ты новоприбывшая… — на этих словах она поворачивается ко мне и, ловко закидывая в рот оливку, смотрит на меня блестящими от выпитого глазами. Успеваю заметить в них некую грусть прежде чем там зарождается ядовитый сарказм: — Тогда прислушайся к советам старших и выпей, пока никто не видит, — она горько улыбается и вновь тянется за бокалом, наверняка желая не просто расслабиться перед ужином, а вообще его пропустить.

— Послушай, может, хватит?

— Может и да, — ее пальцы замирают на полпути к бокалу, и вся она словно меняется, так резко сникая, что я растерянно подхожу ближе и касаюсь ее руки в желании поддержать. — Знаешь, я здесь уже почти полгода и все никак не могу привыкнуть к этой чертовой боли. Мне кажется, к ней вообще нельзя привыкнуть, и каждого следующего раза ты ожидаешь с еще большим страхом, чем прежде. Смотри, у меня даже руки трясутся, — она смеется сквозь выступившие слезы, протягивая мне ладони и показывая, как они мелко-мелко дрожат.

А я не могу произнести ни слова, переваривая информацию и не зная с какого вопроса начать.

Наверное потому, что я попросту боюсь услышать ответы.

— Что ты имеешь в виду, эмм…?

— Катрина, меня зовут Катрина, если тебе интересно, и я ненавижу этого ублюдка, — она шмыгает носом и поспешно вытирает слезы, оставившие на ее припудренных щеках видимые дорожки. — Было ошибкой приезжать сюда. Они заманивают нас красивыми иллюзиями и превращают в ничто. Мы все время на грани: вчера, сегодня и завтра — каждый день мы ходим по краю. Никогда не знаешь, когда это произойдет, — ее речь хаотична, а глаза лихорадочно блестят, пока она до боли сжимает мои руки и жарко шепчет, напоминая мне умалишенную. — Хочешь мой искренний совет? Живи сегодняшним днем. Наслаждайся, завтрашнего дня может не быть.

На последнем слове она замолкает и резко выпрямляется, отпуская меня и принимая былой развязный вид. Берет еще один бокал и также быстро его выпивает, неожиданно замирая и испуганными глазами смотря куда-то мне за спину. И только когда я оборачиваюсь, понимаю, что так сильно могло ее напугать, — тот самый незнакомец, с которым мы недавно столкнулись, подает ей короткий знак, приказывая следовать за ним.

— Мне пора, — она улыбается слишком грустно, с каким-то тихим отчаянием, и, сжав мои пальцы, уходит за своим хозяином, оставляя меня в полной растерянности. Я провожаю их взглядом до последнего, вытягиваю шею, чтобы как можно дольше не потерять из виду, и вижу, как они скрываются в одной из дверей, ведущих в боковые комнаты. Наверное, там также шумно и многолюдно, поэтому, несмотря на свое любопытство, я предпочитаю остаться на месте, дабы дождаться прихода Господина.

Но он не приходит не через десять минут, ни через двадцать, и я все больше начинаю нервничать, особенно на фоне слов Катрины, которая исчезла за проклятой дверью. При воспоминании об этом я в новь перевожу взгляд в ту сторону и, вставая на носочки, замечаю, как из нее выходит Вацлав. Один. Вытирая рот белоснежным платком и поправляя рукава пиджака.

Мысленно радуюсь, что вот сейчас за ним выйдет Катрина, и я смогу поговорить с ней еще, расспросить о жизни здесь и найти в ее лице подругу. Но в томительном ожидании проходят минуты, а она до сих пор не появляется, наверняка встретив куда более интересного собеседника.

На решение найти ее уходят ровно две минуты — я отсчитываю их глядя на большие старинные часы, которые вот-вот подберутся к девяти. И по мере движения стрелки, мое сердце ускоряет ритм, ладони потеют, а дыхание сбивается. Но это не останавливает меня, я срываюсь с места и как можно быстрее дохожу до двери, которые тут же открываю, попадая в полутемную комнату.

Я так внезапно оказываюсь в тишине и спокойствии, что ошарашенно застываю и, блаженно выдыхая, на миг прикрываю глаза. Толстые двери, к которым я прижимаюсь спиной, пропускают лишь глухое гудение, и я, наконец, от них отлипаю, проходя вперед и рассматривая небольшую комнату, больше похожую на кабинет. Блестящий черный стол и диван, парочка книжных шкафов и столик поменьше, возле которого стоит кресло, повернутое ко мне спинкой. Здесь больше нет ни одной двери, и я недоуменно хмурюсь, не понимая, куда могла деться Катрина, ведь они точно заходили вдвоем.