Терская коловерть. Книга третья. - [26]
Казбек взобрался на кручу, подошел к навесу, сколоченному из горбылей пришлыми столярами.
— Держи, тетка Сона, — бросил он на стол кукан с усачами.
— А я думаю, куды он подевался, — беззлобно проворчала повариха, убрав со стола рыбу, а вместо нее поставив перед запоздавшим рыболовом миску с кашей. — Ешь, покель не совсем застыла. Скажи спасибо, что в помои не вывалила.
— Хоть бы лампу зажгла.
— И без лампы мимо рта не пронесешь. Фетоген давче в ней кончился, а то б разве не зажгла. Чего ж свое ликтричество не проводишь? Видать, не скоро мы его дождемся?
— Дождетесь. Вот поставим столбы, натянем провода, подвесим лампочки.
— Мне на кухню тоже подвесишь?
— Тебе, тетка Сона, в первую очередь. Даже две лампочки, чтобы светлей было картошку чистить.
— Да ну! — даже в сумерках видно было, как недоверчиво заулыбалось широкое лицо поварихи.
— Клянусь стрелой Уацилла, будет как говорю.
— А кто такой Уацилла?
— Осетинский святой, он электричеством заведует.
— Ох, языкаст ты, парень, как я погляжу. Рассерчает твой святой…
— Мы с ним старые приятели, — засмеялся Казбек.
— Ладно тебе, балабон. На–ка, запей молочком. Оно хучь и без жирностев, а все одно лучше, чем простая вода. Да сходи к столярам набери щепок на растопку к завтреву… заместо ликтричества, — добавила она насмешливо.
Казбек выпил молоко, еще раз поблагодарил повариху и направился мимо общежития к строящемуся по ту сторону коровника поселку.
— донеслась ему в спину припевка, исполненная женским голосом на мотив «наурской». Казбек оглянулся: под стеной общежития захихикали неясные тени. «Дорька, наверно, тоже не спит», — обволокло ему грудь теплым чувством. Он прибавил шагу. Надо поскорей набрать щепок и вернуться, пока девчата не забрались спать на свой этаж. Какая вредная эта Дорька: обещала прийти на Терек ловить рыбу и не пришла. Почему не пришла? Может быть, боится насмешек? А может быть, ей просто не хочется с ним встречаться?
Казбек приблизился к стройке — первым трем домам будущего поселка. Они сложены из самана. Над ними белеют свежеоструганные стропила. Из черных оконных дыр тянет горьковатым запахом рубленого дерева. Кругом под ногами хрустит высушенная солнцем щепа и стружка. Казбек набрал в охапку строительных отходов, понес к кухне. Совсем стемнело. Справа белеет окруженный пряслом коровник, слева бугрится камышом землянка–кладовая — единственные пока, кроме общежития, помещения в коммуне. Ничего, скоро много будет всяких помещений. Председатель говорит, что к зиме, кроме трех жилых домов, будут построены правление, амбар, столовая и конюшня. А Сухин с Клевой обещают от себя срубить так же баньку под горой у старицы.
Проходя мимо кладовой, Казбек заметил сквозь щели в двери просачивающийся наружу свет. Странно: кто бы там мог находиться в такой поздний час? Казбек свернул с тропинки, на цыпочках подкрался к землянке. За дверью тихо, но свет еще явственней проступает в пазы между досками. «Вор!» — сообразил Казбек. Он потрогал замок. Ну так и есть: он висит раскрытый на одной дужке запора. Затаив дыхание, Казбек продел замок в другую дужку и со всех ног пустился к общежитию.
— Эй, вставай, народ! — крикнул он, бросая в сторону щепу и заглядывая внутрь помещения. — Кота поймал!
— Что? Какого кота? — высунулись из двери встрепанные головы намаявшихся за трудовой день коммунаров. — Чего блажишь середь ночи?
— Кота поймал! В кладовой сидит! — продолжал выкрикивать Казбек. — Айда скорей, пока не ушел.
Вскоре толпа коммунаров во главе с председателем сгрудилась перед входом в кладовую.
— Тихо, товарищи! — прошипел Тихон Евсеевич и крадучись стал спускаться по земляным ступеням к двери кладовой. Толпа, так же крадучись и шикая друг на друга, последовала за своим вожаком. Вот Тихон Евсеевич осторожно вынул из запора замок, затем резко распахнул дверь — в тусклом свете керосиновой лампы глазам изумленных зрителей представилась следующая картина: посреди землянки стоит с откинутой крышкой молочный бидон, а перед ним с деревянным половником в руке сидит на ящике Ефим Недомерок, по бороде у него стекает и капает на пол сметана. Так вот почему браковали коммунарское молоко на приемном пункте!
… Нет, не исключили Ефима из коммуны. Постыдили, поругали на общем собрании и перевели на другую должность — паромщика. «Гляди, Ефим, — пригрозил ему напоследок председатель, — еще раз проштрафишься — под суд отдам». Ефим слезно и клятвенно заверил коммунаров, что отныне он «энту сметану до скончания веку в рот не возьметь», а Казбеку шепнул как–то, когда других не было: «Ужо, кунак, напряду я тебе на кривое веретено». Сказал, видно, в сердцах, со стыда за свое всенародное посрамление, потому что уже спустя неделю как ни в чем не бывало подошел к монтеру, прилаживающему на мельнице какую–то шестерню, и вполне доброжелательно спросил.
— Крутишь, стало быть?
Казбек разогнул спину, кинул на паромщика изучающий взгляд: на самом деле зла не помнит или прикидывается?
— Кручу, дядька Ефим, — ответил с нарочитой веселостью.
Действие первой книги начинается в мрачные годы реакции, наступившей после поражения революции 1905-07 гг. в затерянном в Моздокских степях осетинском хуторе, куда волею судьбы попадает бежавший с каторги большевик Степан Журко, белорус по национальности. На его революционной деятельности и взаимоотношениях с местными жителями и построен сюжет первой книги романа.
Во второй книге (первая вышла в 1977 г.) читателей снова ожидает встреча с большевиком Степаном, его женой, красавицей Сона, казачкой Ольгой, с бравым джигитом, но злым врагом Советской власти Микалом и т. д. Действие происходит в бурное время 1917-1918гг. В его «коловерти» и оказываются герои романа.
Повесть о боевых защитниках Моздока в Великую Отечественную войну, о помощи бойцам вездесущих местных мальчишек. Создана на документальном материале. Сюжетом служит естественный ход событий. Автор старался внести как можно больше имен командиров и солдат, героически сражавшихся в этих местах.
«Человек, который ел смерть. 1793» Борислава Пекича (1930–1992). Перевод литературоведа и журналиста Василия Соколова, его же — краткий очерк жизни и творчества сербского автора. Это рассказ из времен Великой французской революции и Террора. Мелкий служащий Дворца правосудия, в чьи обязанности входило выписывать «направление» на гильотинирование, сначала по оплошности, а потом сознательно стал съедать по одному приговору в день…
Италия — не то, чем она кажется. Её новейшая история полна неожиданных загадок. Что Джузеппе Гарибальди делал в Таганроге? Какое отношение Бенито Муссолини имеет к расписанию поездов? Почему Сильвио Берлускони похож на пылесос? Сколько комиссаров Каттани было в реальности? И зачем дон Корлеоне пытался уронить Пизанскую башню? Трагикомический детектив, который написала сама жизнь. Книга, от которой невозможно отказаться.
Книги живущего в Израиле прозаика Давида Маркиша известны по всему миру. В центре предлагаемого читателю исторического романа, впервые изданного в России, — евреи из ближайшего окружения Петра Первого…
В сборник «Победители сильных» вошли две исторические повести Л. Ф. Воронковой: «След огненной жизни» и «Мессенские войны», и одна — П. В. Соловьевой: «Победители сильных». «След огненной жизни» — повесть о возникновении могущественной Персидской державы, о судьбе ее основателя, царя Кира. «Победители сильных» — история о том, как могущество персов было уничтожено греками. В повести «Мессенские войны» рассказывается о войнах между греческими племенами, о том, как маленький эллинский народ боролся за свою независимость.
Полифонический роман — вариация на тему Евангелий.Жизнь Иисуса глазами и голосами людей, окружавших Его, и словами Его собственного запретного дневника.На обложке: картина Matei Apostolescu «Exit 13».
В центре произведения один из активных участников декабристского движения в России начала девятнадцатого века Иван Сухинов. Выходец из простой украинской семьи, он поднялся до уровня сынов народа, стремящихся к радикальному преобразованию общества социального неравенства и угнетения. Автор показывает созревание революционных взглядов Сухинова и его борьбу с царским самодержавием, которая не прекратилась с поражением декабристов, продолжалась и в далекой Сибири на каторге до последних дней героя.