Терроризм в российском освободительном движении - [14]
». В следующем параграфе разъяснялось, что «при составлении такого списка и для установления вышереченого порядка должно руководствоваться отнюдь не личным злодейством человека, ни даже ненавистью, возбуждаемой им в товариществе или в народе».
«Это злодейство и эта ненависть могут быть даже отчасти... полезными, способствуя к возбуждению народного бунта. Должно руководствоваться мерою пользы, которая должна произойти от его смерти для революционного дела. Итак, прежде всего должны быть уничтожены люди, особенно вредные для революционной организации, и такие, внезапная и насильственная смерть которых может навести наибольший страх на правительство и, лишив его умных и энергичных деятелей, потрясти его силу»[84].
Ко второй категории были отнесены люди, «которым даруют только временно жизнь, дабы они рядом зверских поступков довели народ до неотвратимого бунта». Относительно лиц последующих четырех категорий — «высокопоставленных скотов», на их счастье не отличающихся «особенным умом и энергиею», либералов, конспираторов и революционеров «в праздно-глаголющих кружках и на бумаге», женщин и т.д.— смертоубийство не предусматривалось, их всего-навсего собирались использовать для революционных предприятий, предварительно «сбив с толку» или скомпрометировав[85].
В отличие от лапидарного изложения своих идей в «Катехизисе...», на страницах «Народной расправы» Нечаев дал волю публицистическому темпераменту:
«…мы безотлагательно примемся за истребление... тех извергов в блестящих мундирах, обрызганных народной кровью, что считаются столбами (так. — О.Б.) государства; тех, которые устраивали и устраивают избиение поднимающегося крестьянского люда; тех административных пиявиц, непрестанно сосущих наболевшую тоскующую грудь народную, которые особенно поусердствовали и будут усердствовать в придумывании мер и средств для выжимания последних жизненных соков из народа, для помрачения зарождающегося народного понимания. И вообще, и прежде всего, тех, которые окажутся наиболее мешающими нашему сближению с народом и нашей подготовительной работе».
Особая участь была уготована сотрудникам III Отделения и «полиции вообще». Они должны были быть казнены «самым мучительным образом и в числе самых первых». Не осталась без внимания и духовная сфера: «Нам надо очистить мысль от гнилых наростов, нам надо искоренить продажность и подлость современной русской науки и литературы, воплощающуюся в огромной массе публицистов, писак и псевдоученых, состоящих на жалованьи III Отделения, или стремящихся заслужить это жалованье. Надо избавиться тем или другим путем от лжеучителей, доносчиков, предателей, грязнящих знамя истины, в которое они драпируются, как ее служители». Здесь же Нечаев замечал, что «чувствуется настоятельная потребность в подробном списке не по алфавитному порядку имен, а по степени мерзостности и вредности, с присовокуплением чина и звания, а также и мест пребывания» и выражал надежду, что «таковой список, составленный знающими людьми, конечно, не замедлит последовать».
Впрочем, не дожидаясь предложений, Нечаев сам назвал некоторых первоочередных кандидатов на уничтожение. Наряду с такими правительственными деятелями, как Н.В.Мезенцев и П.А.Валуев, в нем Значились публицисты, издатели, историки — М Н Катков, А.Д.Градовский, А.А.Краевский, М.П.Подин и др. Любопытно, что Нечаев включил в свой проскрипционный список не только заведомых консерваторов, но также лиц, пользовавшихся репутацией либералов. В общем, планы Сергея Геннадиевича были обширны. Серия террористических актов должна была послужить началом «истинного движения, с целью подготовления благоприятных условий для близкого, общенародного восстания против государственности и сословности»[86].
Осуществить Нечаеву удалось только один террористический акт — как известно, его жертвой стал не правительственный чиновник или реакционный публицист, а студент, участник нечаевской «Народной расправы» И.И.Иванов, выразивший сомнения в некоторых действиях Нечаева. Убийство Иванова стало классическим «теоретическим» убийством. Он, по мнению Нечаева, представлял опасность для «Народной расправы», подрывая авторитет ее руководителя — и был уничтожен в полном соответствии с шестнадцатым параграфом «Катехизиса...» — «прежде всего должны быть уничтожены люди, особенно вредные для организации»[87]. Дистанция между теорией и практикой оказалась у русских революционеров на удивление короткой.
«Нечаевщина» вызвала аллергию у русских революционеров к терроризму и заговорщичеству почти на десять лет. Однако она оказалась отнюдь не случайным и преходящим явлением. Вполне справедливо писал Б.П.Козьмин, что «необходимо отказаться от оценки нечаевского дела, как какого-то «во всех отношениях монстра» (выражение Н.К.Михайловского), как случайного эпизода, стоящего изолированно в истории нашего революционного движения, не связанного ни с его прошлым, ни с его будущим. Другими словами, необходимо дать себе отчет в том, что нечаевское дело, с одной стороны, органически связано с революционным движением предшествующих лет, а с другой — предвосхищает в некоторых отношениях ту постановку революционного дела, какую оно получило в следующее десятилетие
Очень часто в книгах о войне люди кажутся безликими статистами в битве держав и вождей. На самом деле за каждым большим событием стоят решения и действия конкретных личностей, их чувства и убеждения. В книге известного специалиста по истории Второй мировой войны Олега Будницкого крупным планом показаны люди, совокупность усилий которых привела к победе над нацизмом. Автор с одинаковым интересом относится как к знаменитым историческим фигурам (Уинстону Черчиллю, «блокадной мадонне» Ольге Берггольц), так и к менее известным, но не менее героическим персонажам военной эпохи.
Хотя Первая мировая война стала для России историческим водоразделом, в историографии, да и в общественном сознании она ассоциируется в основном с событиями на Западном фронте. Этому способствовало, в частности, разделение российской истории начала XX века на дореволюционный и советский периоды. Цель данного сборника — включить в общеевропейский контекст механизмы усвоения, истолкования и переработки российского опыта Первой мировой войны и последовавших за ней событий. Их осмысление важно для ответа на вопрос, можно ли считать революцию 1917 года и Гражданскую войну вехами «особого пути» России или же они были следствием той кризисной ситуации, с которой столкнулись и другие воевавшие государства.
Предлагаемая вниманию читателей монография посвящена жизни российских евреев-эмигрантов в Берлине в период между двумя мировыми войнами. В работе рассказывается о социальной структуре и правовом статусе «русских евреев» в Берлине, об их повседневной жизни, взаимоотношениях с немецкими евреями, о деятельности различных благотворительных и профессиональных организаций (прежде всего – Союза русских евреев в Германии и Союза русской присяжной адвокатуры) в процессе адаптации эмигрантов к новым реалиям.
Вопреки крылатой фразе Жоржа Дантона «Родину нельзя унести с собой на подошвах сапог», русские эмигранты «первой волны» (1918–1940) сумели создать за рубежом «другую Россию». Различные аспекты ее политической и социальной жизни рассматриваются в книге известного специалиста по истории русской эмиграции Олега Будницкого. Один из сюжетов книги — судьба «русских денег» за рубежом: последней части так называемого золота Колчака; финансов императорской фамилии; Петроградской ссудной (серебряной) казны, оказавшейся в руках генерала П. Н. Врангеля и ставшей источником финансирования его армии.
Судьба «золота Колчака» — части золотого запаса Российской империи, попавшего в руки белых в 1918 году — одна из самых известных и волнующих загадок русской истории XX столетия. На основе материалов американских, британских и российских архивов историку Олегу Будницкому удалось разрешить эту загадку и проследить движение вырученных от продажи золота денег, которые расходовались до конца 1950-х годов. Смысл подобного исторического «расследования» заключается не только в том, чтобы поставить точку в затянувшихся дебатах об участи «золота Колчака».
В предлагаемой вниманию читателей книге впервые собраны вместе воспоминания женщин, которых одни считали преступницами, а другие святыми — террористок, членов партии эсеров; в книге рассказывается о деятельности Боевой организации эсеров, одной из самых эффективных террористических организаций в истории — треть ее составляли женщины. В воспоминаниях повествуется о покушениях на министра внутренних дел В. К. Плеве, петербургского градоначальника В. Ф. Лауница и многих других; даются психологические портреты знаменитых террористов и террористок — М. Спиридоновой, Б. Савинкова, Г. Гершуни, А. Измаилович, А. Биценко и др.; рассказывается о беспрецедентном побеге 13 женщин-политкаторжанок из Московской женской каторжной тюрьмы и многом другом.Собрал, снабдил вступительной статьей и примечаниями Олег Будницкий.
В конце XIX века правительство Российской империи занималось организацией важной для мусульман религиозной практики – паломничества к святым местам, хаджа. Таким образом власть старалась взять под контроль мусульманское население России, интегрировать его в имперское пространство, а также расширить свое влияние в соседних странах. В 1920-е годы советская власть восстановила имперскую инфраструктуру хаджа. Хотя с усилением ксенофобских тенденций в 1930-х хадж был свернут, влияние СССР на Ближнем Востоке во многом опиралось на остатки прежней инфраструктуры.
Утраченное время. Как начиналась вторая мировая война. Сокращенный перевод с английского Е. Федотова с предисл. П. Деревянко и под редакцией О. Ржешевского. М., Воениздат, 1972 г. В книге известного английского историка подробно анализируются события предвоенного периода. На основании архивных документов, мемуаров видных государственных и политических деятелей, а также материалов судебных процессов над военными преступниками автор убедительно вскрывает махинации правящих кругов западных держав, стремившихся любой ценой направить гитлеровскую агрессию против СССР. Автор разоблачает многие версии реакционной историографии, фальсифицирующей причины возникновения второй мировой войны.
В числе государств, входивших в состав Золотой Орды был «Русский улус» — совокупность княжеств Северо-Восточной Руси, покоренных в 1237–1241 гг. войсками правителя Бату. Из числа этих русских княжеств постепенно выделяется Московское великое княжество. Оно выходит на ведущие позиции в контактах с «татарами». Работа рассматривает связи между Москвой и татарскими государствами, образовавшимися после распада Золотой Орды (Большой Ордой и ее преемником Астраханским ханством, Крымским, Казанским, Сибирским, Касимовским ханствами, Ногайской Ордой), в ХѴ-ХѴІ вв.
Одними из первых гибридных войн современности стали войны 1991–1995 гг. в бывшей Югославии. Книга Милисава Секулича посвящена анализу военных и политических причин трагедии Сербской Краины и изгнания ее населения в 1995 г. Основное внимание автора уделено выявлению и разбору ошибок в военном строительстве, управлении войсками и при ведении боевых действий, совершенных в ходе конфликта как руководством самой непризнанной республики, так и лидерами помогавших ей Сербии и Югославии.Исследование предназначено интересующимся как новейшей историей Балкан, так и современными гибридными войнами.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Когда мир затаил дыхание…Прошло уже более 25 лет с окончания холодной войны, возраст целого поколения. Она началась более 75 лет назад, в 1944 — задолго до того как последние выстрелы Второй Мировой эхом разнеслись по пустошам Восточной Европы — с жестокой гражданской войной в Греции. Линии фронтов больше не рисуют, но они сохраняются в таких конфликтных зонах как Ирак, Сирия, Сомали и Украина. В эру массового производства АК-47 и ICBM, одной из таких горячих точек была Куба.Возможно, не с точки зрения потерь, а с точки зрения престижа и положения в мире, вторжение в заливе Свиней в 1961 г.