Террор в Македонии - [5]

— Бесподобно! Неподражаемо! Клянусь Аллахом, Грегорио, ты способен рассмешить даже мертвого. Не волнуйся, дружище, я не собираюсь причесывать черта, череп которого гол, как арбуз. Зато здесь есть прекрасные чертовочки, такие румяные и свеженькие, а их великолепные волосы украшены золотыми цехинами. Сам я, конечно, не осмелюсь этого сделать, но ты попросишь красавиц от моего имени одолжить тебе эти монеты. Вернешь их потом, когда дела пойдут лучше. Действуй же, да смотри, будь красноречив, так как твое второе ухо, а если понадобится, и нос буквально висят на волоске.

Жоаннес едва сдерживал себя. Один, без оружия, среди наглых, беспрерывно жующих, пьющих и орущих бандитов, юноша делал над собой невероятные усилия, чтобы не взорваться, не броситься на всю эту гнусную ораву, повинуясь велению сердца и благородной крови, бурлящей в его жилах.

Жестокая схватка не пугала его. При других обстоятельствах он так бы и поступил, — привлек на свою сторону молодых сильных деревенских парней, которые сейчас с усердием скребли и чистили во дворе чужих лошадей. Но теперь он был в ответе не только за себя. Если его убьют, кто тогда защитит это дорогое, обожаемое им существо, в страхе жавшееся к нему, пока жестокий албанец бесстрастно продолжал омерзительный торг? Но чего Жоаннесу стоило сдержаться!

Потом у него мелькнула мысль искать помощи на стороне. Ведь Приштина — вот она, совсем рядом. За два лье[38] отсюда виднеются купола ее минаретов[39], дымится высокая труба гарнизонной мукомольни… В этом провинциальном центре, где правит Хатем-паша, тоже живут люди. В городе есть жандармы, ружья, пушки, шесть тысяч солдат, а командует всем этим генерал, бывший выпускник военной школы в Сен-Сире[40].

Достаточно приказать, и простого патруля хватило бы, чтобы разогнать свору негодяев, как стаю воробьев.

Вдруг, словно желая укрепить в нем надежду, столько раз уже сменявшуюся разочарованием, послышался конский топот. Через окно Жоаннес с облегчением увидел, как к дому подъезжает оттоманский кавалерийский отряд под командой двух офицеров. Он узнал униформу жандармов, их было не менее тридцати.

— Наконец-то! Теперь эти мерзавцы ответят за все!

Возле дома, где бесчинствовали грабители, отряд перешел на шаг. Офицеры и солдаты одновременно заметили водруженный у входа штандарт Марко. Готовый уже броситься к ним, взывая о помощи, молодой человек вдруг с отвращением и гневом услышал, как предводитель отряда сказал своему спутнику:

— Здесь Марко, не стоит ему мешать.

Приветственно подняв оружие при виде развевающегося конского хвоста с полумесяцем, жандармы быстро ускакали прочь, прекрасно зная, что при следующей встрече атаман разбойников щедро вознаградит их.

Никея, в отличие от супруга, не питала никаких иллюзий, по опыту зная, что за спиной обездоленных славян турки и албанцы, как воры на ярмарке, отлично ладят между собой.

Девушка выступила вперед и гордо встала перед Марко. Сорвав золотые монеты, что покачивались у нее надо лбом, она бросила их на стол и презрительно сказала:

— Я думала, ты — разбойник, а ты — обыкновенный мошенник.

Марко побледнел и сжал кулаки. Бросив на дерзкую девчонку грозный взгляд, он глухо произнес:

— Сейчас ты узнаешь, разбойник я или нет.

Тогда все подруги Никеи, испуганные, но движимые внезапным чувством солидарности, подошли вслед за ней к столу. Дрожа одновременно от страха и негодования, они посрывали свои золотые цехины, скромные фамильные украшения, и тоже кинули их албанцу. Потом девушки окружили старика, счастливые тем, что помогли выручить его.

Однако Марко не двигался с места. Видя, что он не собирается уходить, Грегорио сказал:

— Эти девочки пожертвовали ради моего спасения своими украшениями, отдали последнее, чтобы заплатить выкуп. Вы получили даже больше, чем хотели. У меня ничего не осталось, но теперь мы в расчете. Чего же вы ждете?

Бросив на него взгляд, не предвещавший ничего хорошего, Марко возразил:

— Да, я взял почти все, но я хочу кое-что еще.

— Боже милостивый! Что ему еще нужно? — заплакал старик, предчувствуя новую беду.

— Твоя дочь — красавица. И какая смелая! Мне нравятся такие. Пожалуй, я возьму ее в жены.

— Вы шутите, сеньор Марко! Как же это можно?! Ведь только сегодня утром Никея обвенчалась с Жоаннесом!

— Я — мусульманин и не признаю христианского брака. К тому же она будет счастлива со мной. Ты ведь знаешь наши обычаи. Мы относимся к женщине с самым глубоким уважением. У нас женщина — госпожа в доме, хранительница семейного очага. Тебе также должно быть известно, что мы выбираем себе невест на стороне и всегда похищаем их[41].

— Повторяю вам, сеньор Марко, это совершенно невозможно. Она ему жена перед Богом и людьми!

— Так ты отказываешь мне, упрямец?! В таком случае я немедленно сделаю ее вдовой. Эй, ко мне!

Тут же послышались шум, ругань. Разбойники повскакивали с мест, опрокидывая в спешке посуду и бряцая оружием. С угрожающим видом они столпились вокруг атамана, обнажив кинжалы и загородив выход.

— Жоаннес, любимый! На помощь! — в ужасе закричала Никея.

Но странная вещь. Хотя Марко внимательно следил за происходящим, а леопард все время был настороже, никто не откликнулся на отчаянные призывы девушки: молодой человек исчез.