Тьерри Анри. Одинокий на вершине - [124]
Случилось это потому, что он был черным, самым первым игроком африканского происхождения, представлявшим тогда еще колониальную силу на международном уровне. Отсутствие враждебности по отношению к нему со стороны футбольных болельщиков и прессы может удивить студентов, изучающих французскую историю и узнающих о появлении там крайне правых группировок в конце 1920-х – начале 1930-х годов, когда ветераны войны, чувствующие отвращение от (очень, кстати, реальной) коррупции их избранных представителей, жаждали увидеть во власти «сильную личность» и смотрели на Бенито Муссолини как на своего героя. Но это должно нам дать ключ к пониманию того, что произошло, а точнее, чего не произошло тогда, и к тому, что произошло сейчас. Никаких бананов тогда на поле стадиона «Коломб» не бросали. Никакие репортеры не жаловались, что здоровую, хорошую французскую кровь чем-то там разбавляют. Предвзятое отношение и расизм – это не совсем одно и то же. Первое основывается на незнании и невежестве, оба эти качества можно изжить временем и самой жизнью; второе же – это инстинктивный, иррациональный страх и безусловная ненависть. Франция того времени, вне всякого сомнения, обладала предвзятым отношением. Но был ли в ней расизм? Я так не думаю.
Всего лишь за три года до первого появления Дианя на поле Джеку Лесли, родившемуся в Лондоне, левому полусреднему нападающему «Плимут Аргайл», сказали, что он сыграет в сборной, но как только дело дошло до утверждающего кандидатуры совета и люди поняли, что отец этого красивого смуглого парня – с Ямайки, предложение быстренько отозвали. Англии придется ждать еще полвека, до 1978 года, когда первый чернокожий игрок наденет майку национальной сборной. Мы все знаем, какой резонанс вызвало дебютное выступление Вива Андерсона. Для контраста: в 1986 году журнал «Экип» опубликовал замечательную статистику, я думаю, совершенно уникальную в Европе: 200 из 600 игроков, которые надевали футболку французской сборной с того момента, как мы сыграли самый первый международный матч – вничью 3:3 с Бельгией в 1904 году, – были «иностранного» происхождения. Большинство из них родились в колониях или сбежали от преследования: испанские республиканцы, итальянские антифашисты, австрийские и немецкие евреи. Французский футбол никогда не брал игроков по их номинальной стоимости.
Вот почему пережитое им почти всеобщее посрамление, когда вскрылся печально известный скандал с «квотами»[124], ранило так многих и так сильно. Французское безразличие к национальному и этническому происхождению стало одной из причин, почему команда сумела подняться так высоко, начав весьма неутешительно. Я смотрю на состав команды, которой не хватило совсем чуть-чуть в четвертьфинальном матче чемпионата мира в 1938 году – в матче с текущими обладателями титула Италией французы проиграли 1:3. Среди игроков – Диань. Также Бен Буали, алжирец; Дарюи из Люксембурга, его выбрали лучшим вратарем Франции XX века в 1999 году; Эктор Казнав, уругвайский защитник, получивший затем французское гражданство; «Фред» Астон, торопыга-полузащитник из «Ред Стар», чей отец был англичанином; Ди Лорто, сын итальянских эмигрантов; Ковальчик, поляк; Повольный, родился в Германии; Жордан, австрийский беженец; Дзателли, еще один итальянец, чья семья обосновалась в Северной Африке и который приведет марсельский «Олимпик» к дублю в 1972 году. Двадцать лет спустя, на чемпионате мира – 1958, на котором лучше команды Франции была только великолепная Бразилия, за национальную сборную играли три поляка, два итальянца, один украинец, один испанец и два североафриканца, один из них, Жюст Фонтен, до сих пор остается рекордсменом по голам (тринадцать), забитым в финальной стадии одного чемпионата мира; все иностранцы либо иностранного происхождения – так все равно назвали бы их «коммунитаристы», но для нас они были французами – живая, играющая правда того, что «французскость» не равна стереотипу berets, blanquette and baguettes (с фр. – «береты, банкеты, багеты»). Как Платини, Фернандес, Тигана, Тюрам, Виейра и сегодняшние, Алу Диарра или Самир Насри. Как Тьерри Анри, наш самый лучший в истории бомбардир.
Мечта о «радужной нации», родившаяся на «Стад де Франс» в 1998 году, не такая уж и пустая, какой ее рисуют современные циники. Никогда не следует забывать, что, если бы не тот удивительный способ, которому научился французский футбол так рано, открыв себя игрокам любого происхождения, такую мечту даже не начали бы мечтать. До очень недавнего времени Лига-1 являлась единственной из крупных мировых чемпионатов, где два из шести лучших клубов страны, «Бордо» и ПСЖ, тренировали темнокожие тренеры: Жан Тигана, родившийся в Мали, и Антуан Комбуаре, канак из Новой Каледонии. Как и любая другая бывшая имперская держава, Франция пытается нащупать новое понимание национальной идентичности. И в этом смысле футбол идет впереди и указывает путь в 2012 году, точно так же как и в 1931-м, когда высокий темнокожий человек вышел на поле и спел «Марсельезу».
Эта история к тому же имеет потрясающий конец. Рауль Диань стал тренером сборной Сенегала после того, как родина его отца получила независимость, и 18 апреля 1963 года его команда обыграла любительскую сборную Франции в финале «Игр Дружбы». Он доживет до того момента, чтобы увидеть, как «Львы Теранги» повторят этот подвиг, но уже на более высоком уровне, на чемпионате мира – 2002. Он умер в возрасте девяносто двух лет во Франции. Для сенегальцев он – «дедушка» их футбола. Для меня он – француз, который испытывал гордость, представляя мою страну, бывшую в равной степени и его страной. Нашей страной. Совершили ли забастовщики Найсны предательство? Да – и одной из жертв был Рауль Диань.
