Терракотовые сестры - [88]

– Ничего себе, – пробормотала Маша, глядя на валун, рухнувший точно туда, где она стояла только что, и медленно, как бы нехотя откатившийся в сторону.

Ее спаситель выругался зло. Даже не зная языка, Маша поняла смысл сказанного. Обернулась посмотреть, кто успел в последний момент оттащить ее в безопасное место. Это оказался старый знакомец Изам.

– Спасибо! – сказала Маша, широко улыбнувшись, но ее спаситель не сменил гнев на милость. Взгляд его скользнул по девушке, разом оценив и вздрагивающие плечи, и покрывшуюся мурашками кожу, и он стянул с головы капюшон, скинул просторный светлый бурнус теплой верблюжьей шерсти, укрыв им дрожащую девушку.

– Очень вовремя, – пробормотала Маша, только теперь осознавая, насколько она замерзла, выбежав без теплой одежды.

Отцепив с пояса свой огромный нож, больше напоминающий мачете, парень опоясал девушку, затянув ремень так, что Маша ойкнула. Закончив, он протащил ее дальше вдоль стены и, втолкнув в узкую нишу, снова отрывисто бросил ей что-то, хмуря густые брови вразлет.

– Ага, – ответила Маша, глядя на грозящий ей указательный палец, – буду сидеть тихо, как мышь, обещаю.

Улыбнувшись вдруг, парень подмигнул и скрылся из виду. Маша осторожно выглянула из укрытия. Там уже защитники крепости невозмутимо собирали тяжелые камни обрушившихся башен, заряжая ими катапульты и баллисты. Тут только Маша заметила, что первая атака нападающих прекратилась, очевидно, не нанеся большого урона.

«Ракеты у них, что ли, кончились?» – думала Маша, оборачиваясь, чтобы взглянуть из-за парапета на то, что творится внизу.

Отсюда было гораздо лучше видно и машины, подобные тому механоиду, который повстречался Маше на берегу, и толпу пеших воинов, расположившихся глубоко внизу, у подножия круто взбегающей вверх скалы. Люди кричали, потрясая белыми стягами с изображением косого креста, пронзенного стрелой. Кто-то даже приплясывал, воздевая руки вверх, подобно молитве. Некоторые размахивали оружием. У вооруженных людей не было четкого строя, и походили они скорее на толпу фанатов, на орду диких кочевников, а не на организованную армию. Но их количество и разрушения в Форте заставляли относиться к ним серьезно.

Когда первый камень, пущенный из-за стен крепости, упал в толпу, люди рванули во все стороны, расходясь, словно волны от упавшего в воду камня. Стремясь закрепить успех, защитники открыли огонь со стен. Жалея боеприпасы, метали копья, стреляли из луков и арбалетов. Щелкали спускаемые тетивы, свистели, уходя во тьму, болты.

Снизу раздавались автоматные очереди, но пули даже не достигали стен крепости, кроша в пыль камень где-то далеко внизу. «На что они надеются?» – думала Маша, глядя, как хаотично мечется толпа, все меньше и меньше напоминающая армию. Машины кружили по плато в полной темноте, ведя беспорядочную стрельбу по стенам. Защитники крепости методично вели обстрел, прореживая армию противника, внося сумятицу в ее ряды. Маша уверилась наконец, что крепость действительно неприступна, когда трубный звук шофара вновь пронесся над белыми башнями и во внезапно обрушившейся тишине раздался рокот вечно спокойного Мертвого моря.

Шум этот был так страшен, словно кричали ночные кошмары. Казалось, море восстало, возмущенное. Забурлило, волнуясь, зашелестело, вскипая. Забыв об отданном ей приказе и об обещании сидеть не высовываясь, Маша ринулась прочь из укрытия. Пробежала через площадь, где люди замерли у заряжаемых катапульт и баллист, прислушиваясь к странным звукам, доносящимся от моря, мимо заполненных водою резервуаров к полукруглой площадке, выходящей к самому краю пропасти, к обрыву, глядящему прямо на Мертвое море. Шум стих так же внезапно, как и начался. А затем с криками, с воплями ужаса нападавшие бросились прочь от Форта, оставив погибших и раненых под стенами крепости. На милость или на произвол судьбы.

Переливчатое радужное сияние держалось над водой, но не радовало глаз. Красивое, но какое-то холодное, недоброе. Затем резко наступил рассвет. Белесый, неживой. И все молчали. Ни звука. Ни слова. Ни стона. И только когда внизу снова рухнула стена – обычный обвал, привычный, ежедневный – защитники крепости вздохнули с облегчением. Жизнь продолжалась.

Казакова же подумала, что не стоит оставлять попыток сказать Альтерре «прощай!», но пока надо подождать. И так как больше ей пойти особо было некуда, пошла в комнату Мэри Лу. По дороге подумала, что хорошо бы вернуть Изаму его одежду и нож, да и какой-то азарт охватил Машу. Она все больше уверялась, что действительно обладает даром разговорить любого, и хотела проверить это практически.

Ближе к полудню, когда солнце сделало невероятным воспоминания о ночных событиях, а раскаленный воздух загонял всех живых в прохладу каменных сводов, созвали общее собрание. Пришли все, кроме караульных.

Мария опоздала. На Казакову присутствующие посмотрели с каким-то настороженным вниманием, как на диковинного зверя. Ее уже порядком достало то странное положение «избранности», которое ее преследовало с момента падения в соляную рапу. Потому Маша гордо выпрямилась и села в первых рядах, подавив желание забиться в угол потемнее. Назло врагам, так сказать. Соседи ее, две женщины-близняшки, отодвинулись слегка, а темнокожий гигант с бородкой-эспаньолкой и спущенным до пояса оранжевым комбинезоне монтажника как-то очень торопливо подгреб под себя рукава одежды, чтоб Маша их не задела. Все слушали Мэри Лу, взявшую слово, и комментировали между собой, обсуждали события почти в полный голос. Каждый мог выкрикнуть с места. Что и делали регулярно. «То ли бардак, то ли демократия, – отметила журналистка, – то ли идея равенства так понимается в мире анархии».