Терракотовые сестры - [56]

У призрачной стаи теперь сменилась цель. Они не замечали своих потерь и гнались за живыми с той же ненасытностью проклятых. Всадник мчался во весь опор и на мгновение опередил пожирателей жизни, подхватив девушку в седло. Тут же за их спиной раздался взрыв. Кобылка, испуганная, прянула ушами, припала на задние ноги и припустила еще быстрее. Степь осветилась белым пламенем, разлетевшимся на сотни мелких ярких искр. От них и задымил мокрый ковыль. Казакова теперь ясно видела, что не гранаты гнали воющую орду монстров из степи в руины. Взрыв походил на фейерверк, много треска, вспышек, но от них привидения шарахались, в их потоке каждая искра прожигала дыру. Подобно ручью из ртути, в который кинули горсть песка, преследователи разлетались от взрыва, разорванные, но вновь собирались вместе, пусть и не полным составом. Порванные одежды, оторванные конечности, проломленные изуродованные тела теперь еще и прожигались. Духи выли, страдая, калечась заново, но не прекращали преследовать.

Белая кобыла в свадебной упряжи неслась что есть силы. Копыта взрывали дерн. Всадник в длинных одеждах управлял зверем одной рукой, второй нашарил за поясом что-то и поднес к длинной трубке, зажатой в зубах. Предмет задымился, и человек откинул его за спину в поток, практически не глядя. Еще один взрыв фейерверка выиграл для убегающих несколько секунд.

– Последний мешочек остался, – произнес всадник женским голосом.

– Туда, туда, на солончак! – закричала Маша своей спасительнице. – Они не сунутся на соль! Скачи к горе!

Та кивнула и дернула поводья. И напрасно!

Лошадь споткнулась, сбросила седоков и умчалась дальше. Им повезло, никого не придавило, но духи гнались по пятам. Две беглянки, уже на равных, неслись к горе, путаясь в одеждах. Лишь ощутив под ногами скрип соли, Казакова посмела оглянуться.

Ее напарница остановилась чуть раньше и, повернувшись лицом к врагу, стояла, выставив перед собой дивной красоты меч из белого камня. Трубки во рту у нее уже не было. Женщина кричала что-то похожее на мантры, с завываниями и мычанием. И тут взошло солнце.

На пустой, как столешница, степи его лучи выжгли остатки мертвого войска. Не успев укрыться в тени развалин, призраки со стоном, похожим на вздох и плач, одновременно исчезали под лезвиями лучей. Только черный туман выливался из мертвых очей и светлел на глазах, смешиваясь с утренним туманом. Когда горизонт совсем очистился, воительница села на землю, так и не выпустив меча. Лишь воткнула его в землю, как посох. Утренний свет ярко заиграл на золотистой рукояти.

Казакова остро ощутила, как нелепо выглядит сейчас в своей изодранной одежде, грязная и растрепанная, со следами былой роскоши псевдосвадебного костюма рядом со своей неожиданной спасительницей. Та даже сейчас, после ночной гонки и опасного падения, оставалась элегантна, как актриса старого кино. Время остановилось рядом с ней или это она остановила время, чтобы отдышаться и шагнуть снова навстречу софитам? Широкие одежды не пострадали, прямые черные волосы лежали гладко и ровно, как шелковый капюшон. Вот сейчас она легким движением поднимется, лишь слегка опершись на меч, и унесется ввысь, оставив изумленную чумазую девицу сидеть среди соленой равнины.

«Хоть спасибо скажу!» – решила Маша и подошла к женщине. Вблизи та оказалась несколько старше и проще, лет сорока, и явно азиатка. Но не отказываться же от спасения из-за этого! Женщина заговорила первой, даже не повернув головы в Машину сторону:

– Лунь улетел? Или… – понятно, какой ответ ей хотелось услышать.

– Улетел, я видела. – Стало легче. – Спасибо, что спасли. – Звучало глупо, но вежливо. Женщина улыбнулась, так и не взглянув на Казакову. – Извините, конечно, что спрашиваю, но как вы так удачно здесь оказались? И вообще, вы кто?

– Мне, наверное, надо молча встать и быстро зашагать прочь? Как в кино, – незнакомка улыбнулась и посмотрела-таки на вопрошавшую. Красивая зрелая метиска. – А ты будешь бежать за мной и спрашивать, спрашивать, просить хотя бы имя назвать, да?

– Нет, – засмеялась Маша, – это уже слишком. Я к давснам тогда пойду, хоть дорогу знаю, а вы мало ли куда направитесь. – И тут она осеклась: – А вы знаете, что такое кино?

– Да. А кто такие давсны – не знаю. – Ответ удивил и обнадежил. – Меня зовут Мэй. Ты не хочешь вернуться в мир, где есть кино?

– Уже раз двести хотела за сутки, которые здесь нахожусь, – усмехнулась Казакова.

– Тогда пойдем на запад, – был ответ.

И тут Мэй действительно легко встала, опершись на меч. Две кисти украшали его рукоять: короткая и длинная. Сам же эфес был переплетением извивов драконьего тела, гарда – раскрытой пастью, клинок – холодного непрозрачного белого цвета. Не металл, а камень. Женщина закинула даже на вид тяжелый меч на плечи, как коромысло, и вопросительно посмотрела на Машу.

– Ну, пойдем. – Казакова легко перешла на «ты».

Они прошагали молча несколько минут, пока девушка не осознала, что Мэй так и не ответила ни на один заданный вопрос.

– Что за еврейская привычка отвечать встречным вопросом? – поинтересовалась она.

– Еврейская? – переспросила Мэй. – Наверное, от отца. Мне мама про него много не рассказывала. Точнее, совсем ничего не говорила. Может, он был еврей.