Терновый венок надежды - [18]

Ведь буквально сразу, через недолгое (теперь уже, если сравнивать с пребыванием, ожиданием) время... тьма снова обратилась в свет. Кто-то открыл саркофаг и унес меня, кто-то, теплый и живой, а значит не Фернандо. И не Асканио - его сердце билось совсем иначе, не как это: сие - надломленный, сбитый с четкого ритма, изношенный жизнью, механизм, а не холодный, бесчувственный, ровной поступи, маятник.

Колкость острых игл, что вполне могут быть какой-то соломой, скрип колес и тихий стук копыт старой, усталой лошади по твердой каменке.

Чирканье лопаты о твердый, засохший грунт, а дальше, дальше...

Дальше - тяжесть земли вместо легкого, мягкого покрывала.

Звуки ее, живой: шуршание жуков, червей, роющих свой нелегкий путь в плотной почве. Холод влаги, скорее всего от дождя, или тепло... прогретой солнцем земли.

Мой нынешний мир... - мир под толстым слоем укрывательства... или предательства.

Остаются же мне - лишь догадки, предположения, надежды... и мечты.

Я чувствовала, как живность подбиралась ко мне, ползала рядом, вплотную, и по самому телу - но вкусить так и не решалась. А вернее, даже не пыталась. Незачем. Такие как я - бесполезное, ненадобное образование, непригодное, неспособное, ни на что, кроме как потреблять и уничтожать. Моя плоть - бездушный камень. Теперь я - просто лишний пласт, порода, объект среди бурлящей, развивающейся, движущейся по своему пути (кем-то свыше заданному), от рождения к смерти, жизни. Я - ничто, что замкнуто в пределах своей бессмертной плоти. Я - островок сознания... где-то под толщей земли на необъятных, безликих просторах.

И кто меня найдет? Спасет? И есть ли, вообще, шанс на спасение?

А, может, - это и есть смерть? Та смерть, о которой так много говорили и думали, но никто так и не испробовал прежде, чем рассказать остальным. То, куда все шагаем, и никто не возвращается.

Рай и ад обывателей.

И я в аду. В аду. И знаю за какие заслуги.

***

Но время шло, и рассуждения, философия, покаяние, обиды и злость сменялись сном, а затем... а затем... какой-никакой жизнью. Новой, моей жизнью. Моим бытием.

Я предалась своему прежнему занятию, которому столько много времени раньше посвящала.

Поэзия. Возвышенная, прекрасная, воздушная... а после, в моменты особой отчаянности, - болезненная, бунтарская, вольная.

Я сходила с ума... сама того не замечая.

Я отбывала свое заключение, как могла.

Как могла...

А далее, далее - пришло то, что перевернуло весь мой новый (старый уже, свыкшийся) мир с ног на голову.

Пришли... мысли, воображение, фантазии, мечты.

Я стала рисовать тот мир, в котором хотела бы существовать, жить... процветать.

Уже давно все ощущения стали редкими гостьями - время напролет ни звуков, ни осязания - никаких помех действительности.

Сознание рисовало свои детали, свои картины, свои... яви.

И всё шло своим чередом, безликим рядом грёз умопомешательств.

Я жила... в мечтах. И больше ничего не просила, не ждала и не молила.

Я смирилась. Смирилась,

подчинилась и сдалась.

И тут наступил он. День, когда многие вопросы... нашли свои ответы и большинство стало ясным. День, когда мир вновь вспыхнул жизнью и взмахнул крыльями бытия.

***

Неожиданно в небе, ярко-алом, придуманном, пробило трещину - и хлынул белый свет. Свет сквозь веки - из вне...

Холод, необычное, давно забытое ощущение коснулось моей кожи, заставив (в душе) поежиться.

Это был ветер. Не выдуманный, не нарисованный, не... сказочный. Настоящий, легкий, дерзкий, вольный ветерок стеганул меня по лицу.

Замерла в ужасе, вернувшись из грезы впервые так резко, неожиданно, без усилий сна.

Сжалась от страха. Душа моя сжалась.

Звук... стук сердца, знакомый, какой-то нежно-родной, из прошлого...

Но кому принадлежит - так и не смогла выковырять из памяти.

Холод рук спасителя - мои сомнения и догадки. Ведь время стерло из моей головы детали, детали действительности и той правды, которой когда-то жила.

Фернандо? Асканио? Ар де Ивуар?

Или вообще, просто, человек? Знакомый человек?

... не знаю.

Молчит.

Я мысленно кричу, воплю, зову его - но сердце его не дрогнет, и слова не сорвутся с уст.

Слезы, слезы застряли внутри меня, не имея возможности выбраться наружу.

... и вдруг, вместо спасения, вместо помилования, вместо счастья - удар. Болезненный, предательский удар в грудь, в сердце.

Немного поныло - и снова застыть в своей приговоренной вечности.

И вновь осколки сухой земли рухнули мне... на лицо и грудь, озвучивая приговор предательства.

***

И заново понадобилось время. Время, силы и желание позабыть реальность.

Позабыть обиду, боль и переживания.

Я ненавидела свой самообман, но ничего иного не оставалось.

Рассуждения о том, кто это был, что и почему сделал, вернется ли, простит... - были важными лишь первую половину безумия. Нового безумия, а затем - злость, ненависть, желание выбраться наружу и уничтожить всё... и всех.

Еще виток - и бессилие, апатия... поселились в моей голове, следом безропотно уступившие престол сломленному смирению.

Смирению...

И более того, нашла во всем случившемся положительный момент: тот, кто меня сюда заточил, жив... и помнит обо мне. Помнит.

У меня есть надежда, далекая, страшная, исхудалая... но существующая надежда, упование на помилование и возвращение. Возвращение обратно, на землю, в мир живых - хоть тенью, но не здесь, не в земле, не в темноте... не в мечтах и мыслях. Не в себе больной и с одиночеством - а там, за пределами абсурда фантазии, искалеченной, прибитой явью, фантазии.