Терновая крепость - [22]

Серая собачонка, услышав свою кличку, радостно затявкала, а когда старик подошел к ней, обхватила передними лапами его ногу, но по-прежнему не спускала глаз с мальчика.

— Это гость, — строго указал на Дюлу Матула. — Гость! Ступай на место!

Серка растянулся в углу шалаша, а Плотовщик сел так, чтобы его правая рука оказалась поближе к собачьей морде.

«Укусит еще», — мелькнуло у него в голове, но затем, вспомнив про резиновые сапоги, он понял, что лучше послушаться совета Матулы.

Серка стал принюхиваться, и его умные глаза подобрели. Если бы он умел разговаривать, то, наверно, сказал бы:

«Приятно пахнет от этого человеческого щенка. Видно, он ничего себе».

Но поскольку Серка знал лишь собачий язык, он выразил свою мысль тем, что почти уткнулся носом в руку Дюлы, от которой так притягательно пахло.

Потом он настороженно вскочил и уставился на мальчика: «Ударит? Тогда я укушу его, не глядя на то, что он гость. Но нет. Такой не ударит. Если от человека так вкусно пахнет, он драться не будет». — И Серка добросовестно слизал с руки Дюлы соблазнительное сало.

— Теперь его можно спустить с цепи. У кого он полизал руку, того уже не укусит. Не бойся, если он зарычит, только не вскакивай и не дергайся.

Серка и в самом деле зарычал, но это было уже совсем другое рычанье. Притворное.

А когда зазвенела цепь, он в предвкушении свободы словно сбесился от радости. Подпрыгнув, он лизнул Плотовщика в лицо и завертелся волчком.

— Ишь как обрадовался, — усмехнулся Матула. — Надо оставить его в покое, пусть напрыгается. А мы, — прибавил он, — можем чего-нибудь пожевать.

Дюла не знал, что ему дали дома с собой, но решил, что в таком тяжелом рюкзаке должно быть много всякой всячины, и не ошибся.

— Дядя Матула, берите, пожалуйста.

— У меня есть своя еда, — отказался старик. — Я захватил сало.

— Тогда я не буду есть, дядя Матула!

— Ешь, что поставят, делай, что заставят, — проговорил наставительно Матула и подцепил на нож цыплячью ножку, но остановился, не поднеся ее ко рту. — Смотри, какой бестолковый старикашка, чуть было не забыл про твой складной нож. Только осторожно, он острый, как брытва.

Наш Плотовщик теперь не раздумывал, почему «брытва», а не «бритва». Нож входил в мясо легко, точно в мягкое масло, а цыпленок со вчерашнего дня стал явно вкусней. Он не помнил, доводилось ли ему когда-нибудь раньше есть такое нежное куриное мясо. Над ним нависал камышовый козырек шалаша, вокруг смешивались разные лесные запахи, в воздухе то здесь, то там мелькали неведомые птицы, неподалеку лежала горка золы от старого костра. Матула неторопливо, с полным знанием дела срезал мясо с косточки, держа в одной руке и цыплячью ножку и хлеб, а Серка с невероятным интересом наблюдал за жующими людьми. Он то ложился, то вставал, возбужденно топтался на месте, глотал слюни.

— Жди своей очереди, — увещевал его старик, но он никак не желал с этим мириться.

Пес тихо повизгивал, что, очевидно, означало: «Дайте же и мне, дайте же и мне!»

— Ну и настырный же ты, Серка! Не совестно тебе?

Но Серка не страдал излишней застенчивостью: получив от Дюлы кость с остатками мяса, он в мгновение ока расправился с ней и с мольбой уставился на мальчика, не сомневаясь в его доброте.

Вокруг в полном блеске безраздельно царило лето. В теплом воздухе возникали новые ароматы, разносились новые голоса, и в сердце Плотовщика ключом забили новые чувства. Сандалии его уже высохли и одеревенели, ссадины перестали болеть, на поясе болтался нож острый, как «брытва», хлеб казался необыкновенно вкусным, и вообще все и вся казалось замечательным, даже рюкзак, поскольку он лежал в шалаше и его уже не надо было тащить на спине.

— Дядя Матула, возьмите еще.

— Н-да, Нанчи свое дело знает, что правда, то правда. — Матула взял еще кусок цыпленка. — Но теперь нам пора отправляться, ведь в жару-то рыба не клюет. Ты тут останешься! — строго приказал он Серке. — Может, я должен караулить мешок? А?

Собачонка, радостно вилявшая хвостом, застыла на месте, с мольбой глядя вслед удаляющемуся хозяину.

Наш Плотовщик, признаемся откровенно, мало смыслил в рыбной ловле и еще меньше — в рыбах. Конечно, он удил прежде, как многие ребята, но это не было серьезным занятием, и теперь он надеялся, что Матула немногим больше его знает о современных методах рыбной ловли, о новейшей рыболовной снасти, о вываживании и подсечке, и они вместе будут осваивать эти премудрости…

Дюла питал горячую любовь, чуть ли не страсть к воде и всегда стремился узнать как можно больше обо всем, что жило и двигалось вокруг нее. Мальчик, бывало, часами просиживал не шелохнувшись на берегу Дуная возле рыболовов и так волновался, так радовался, точно сам держал удочку, хотя причин для переживания было мало: ведь в будапештском Дунае поймать какую-нибудь рыбешку ухитряются лишь выдающиеся личности, да и то в темные ночи, когда большинство людей спит.

Зато в теории наш Плотовщик разбирался отлично и говорил о ложке Фарлоу с таким апломбом, словно в раннем детстве ел ею манную кашу, и знал наперечет множество разных наживок, их цвет, запах, чуть ли не вкус, и можно было подумать, будто мама Пири давала их ему в школу на завтрак с маслом и зеленым перцем.