Теркин на том свете - [5]

Здесь уж те сошлись, должно быть,

Кто не в силах побороть

Заседаний вкус особый,

Им в живых изъевший плоть. 

Им ни отдыха, ни хлеба,-

Как усядутся рядком,

Ни к чему земля и небо -

Дайте стены с потолком. 

Им что вёдро, что ненастье,

Отмеряй за часом час,

Целиком под стать их страсти

Вечный времени запас. 

Вот с величьем натуральным

Над бумагами склонясь,

Видно, делом персональным

Занялися – то-то сласть. 

Тут ни шутки, ни улыбки -

Мнимой скорби общий тон.

Признает мертвец ошибки

И, конечно, врет при том. 

Врет не просто скуки ради,

Ходит краем, зная край.

Как послушаешь – к награде

Прямо с ходу представляй. 

Но позволь, позволь, голубчик,

Так уж дело повелось,

Дай копнуть тебя поглубже,

Просветить тебя насквозь. 

Не мозги, так грыжу вправить,

Чтобы взмокнул от жары,

И в конце на вид поставить

По условиям игры... 

Стой-постой! Видать персону.

Необычный индивид

Сам себе по телефону

На два голоса звонит. 

Перед мнимой секретаршей

Тем усердней мечет лесть,

Что его начальник старший -

Это лично он и есть. 

И упившись этим тоном,

Вдруг он, голос изменив,

Сам с собою – подчиненным -

Наставительно учтив. 

Полон власти несравнимой,

Обращенной вниз, к нулю,

И от той игры любимой

Мякнет он, как во хмелю... 

Отвернувшись от болвана

С гордой истовостью лиц,

Обсудить проект романа

Члены некие сошлись. 

Этим членам все известно,

Что в романе быть должно

И чему какое место

Наперед отведено. 

Изложив свои наметки,

Утверждают по томам.

Нет – чтоб сразу выпить водки,

Закусить – и по домам. 

Дальше – в жесткой обороне

Очертил запретный круг

Кандидат потусторонних

Или доктор прахнаук. 

В предуказанном порядке

Книжки в дело введены,

В них закладками цитатки

Для него застолблены. 

Вперемежку их из книжек

На живую нитку нижет,

И с нее свисают вниз

Мертвых тысячи страниц... 

За картиною картина,

Хлопцы дальше держат путь.

Что-то вслух бубнит мужчина,

Стоя в ящике по грудь. 

В некий текст глаза упрятал,

Не поднимет от листа.

Надпись: «Пламенный оратор» -

И мочалка изо рта. 

Не любил и в жизни бренной

Мой герой таких речей.

Будь ты штатский иль военный,

Дай тому, кто побойчей. 

Нет, такого нет порядка,

Речь он держит лично сам.

А случись, пройдет не гладко,

Так не он ее писал.

Все же там, в краю забвенья,

Свой особый есть резон:

Эти длительные чтенья

Укрепляют вечный сон... 

Вечный сон. Закон природы.

Видя это все вокруг,

Своего экскурсовода

Теркин спрашивает вдруг: 

– А какая здесь работа,

Чем он занят, наш тот свет?

То ли, се ли – должен кто-то

Делать что-то?

– То-то – нет. 

В том-то вся и закавыка

И особый наш уклад,

Что от мала до велика

Все у нас руководят. 

– Как же так – без производства,

Возражает новичок,-

Чтобы только руководство?

– Нет, не только. И учет. 

В том-то, брат, и суть вопроса,

Что темна для простаков:

Тут ни пашни, ни покоса,

Ни заводов, ни станков.

Нам бы это все мешало -

Уголь, сталь, зерно, стада... 

– Ах, вот так! Тогда, пожалуй,

Ничего. А то беда.

Это вроде как машина

Скорой помощи идет:

Сама режет, сама давит,

Сама помощь подает. 

– Ты, однако, шутки эти

Про себя, солдат, оставь.

– Шутки!

Сутки на том свете -

Даже к месту не пристал. 

Никому бы не мешая,

Без бомбежки да в тепле

Мне поспать нужда большая

С недосыпу на земле. 

– Вот чудак, ужели трудно

Уяснить простой закон:

Так ли, сяк ли – беспробудный

Ты уже вкушаешь сон.

Что тебе привычки тела?

Что там койка и постель?.. 

– Но зачем тогда отделы,

И начальства корпус целый,

И другая канитель? 

Тот взглянул на друга хмуро,

Головой повел:

– Нельзя.

– Почему?

– Номенклатура,-

И примолкнули друзья. 

Теркин сбился, огорошен

Точно словом нехорошим.

x x x

И на Теркина солдат

Как-то сбоку бросил взгляд.

Так-то близко, далеко ли

Новый видится квартал.

Кто же там во власть покоя

Перед вечностью предстал? 

– Любопытствуешь?

– Еще бы.

Постигаю мир иной.

– Там отдел у нас Особый,

Так что – лучше стороной... 

– Посмотреть бы тоже ценно.

– Да нельзя, поскольку он

Ни гражданским, ни военным

Здесь властям не подчинен. 

– Что ж. Особый есть Особый.

И вздохнув, примолкли оба.

x x x

...Там – рядами по годам

Шли в строю незримом

Колыма и Магадан,

Воркута с Нарымом. 

За черту из-за черты,

С разницею малой,

Область вечной мерзлоты

В вечность их списала. 

Из-за проволоки той

Белой-поседелой -

С их особою статьей,

Приобщенной к делу... 

Кто, за что, по воле чьей -

Разберись, наука.

Ни оркестров, ни речей,

Вот уж где – ни звука... 

Память, как ты ни горька,

Будь зарубкой на века!

x x x

– Кто же все-таки за гробом

Управляет тем Особым? 

– Тот, кто в этот комбинат

Нас послал с тобою.

С чьим ты именем, солдат,

Пал на поле боя.

Сам не помнишь? Так печать

Донесет до внуков,

Что ты должен был кричать,

Встав с гранатой. Ну-ка? 

– Без печати нам с тобой

Знато-перезнато,

Что в бою – на то он бой -

Лишних слов не надо. 

Что вступают там в права

И бывают кстати

Больше прочих те слова,

Что не для печати... 

Так идут друзья рядком.

Вволю места думам

И под этим потолком,

Сводчатым, угрюмым. 

Теркин вовсе помрачнел.

– Невдомек мне словно,

Что Особый ваш Отдел

За самим Верховным. 

– Все за ним, само собой,

Выше нету власти.

– Да, но сам-то он живой?

– И живой. Отчасти. 

Для живых родной отец,

И закон, и знамя,

Он и с нами, как мертвец,-

С ними он и с нами. 

Устроитель всех судеб,

Тою же порою

Он в Кремле при жизни склеп